Елизавета Абаринова-Кожухова - Царь мышей

- Но бесконечно так продолжаться не может, - уже по-деловому продолжал священник. - Бежать вам надобно, вот что!

- Да я уж и сам думал, отец Александр, и кони у меня давно готовы, да боязно - а ну как поймают!

- Кто не рискует, тот не пьет медовуху, - почти афористично высказался батюшка и сам же зашелся в могучем хохоте. Однако его гостю было вовсе не до смеха.

- Не за себя боязно - за нее, ненаглядную мою. Ведь что ее ждет? Позор, общее поношение. Да и князь ее со свету сживет.

- М-да, ну и дела, - задумался отец Александр. - А ведь причитаниями делу не поможешь. И в какие ж дальние края вы надумали бежать?

- Для начала в Новую Мангазею, - чуть помедлив, ответил Ярослав. - У меня там верных приятелей немало, особливо среди торгового люда. Пристроят к какому-либо каравану, а то на корабль - только нас и видели. Главное дело - до Мангазеи добраться.

Священник подошел к столику, заваленному всякой всячиной, и небрежно смахнул всякую всячину на пол, оставив лишь несколько свечных огарков. Один из них он положил посреди стола:

- Давайте составим диспозицию. Вот это - Царь-Город. А вот здесь - Новая Мангазея. - Батюшка положил второй огарок на край стола. - А вот дорога между ними. - Он прочертил пальцем не совсем прямую линию по пыльной поверхности. - Вот это - вы. - Отец Александр пошарил у себя под рясой и вытащил две картофелины. - Что за черт, как они тут очутились?! Но очень кстати. - Он "проехал" одной картофелиной часть "дороги", а затем поместил вторую в "Царь-Город" и стал одновременно двигать обе в одном направлении. - Это погоня, - пояснил батюшка. Естественно, та картофелина, которая олицетворяла коней Ярослава, выехала раньше и потому прибыла к месту назначения быстрее.

Ярослав глядел на священнодействия отца Александра с нескрываемым удивлением - по всему выходило, что предприятие по похищению княгини было обречено на успех.

- Тут главное, чтобы у нас был гандикап, - продолжал разглагольствовать батюшка, - сиречь запас во времени. С учетом всяких непредвиденных задержек, я думаю, нескольких часов хватит.

- Лучше бы побольше, - заметил Ярослав. - Чтобы уж наверняка.

- Да, лучше перестраховаться, чем недостраховаться, - согласился отец Александр. - А вообще-то надобно ковать железо, не отходя от прилавка. Да вот хоть бы завтра!

- Что - завтра?

- Ну, завтра у нас великий праздник - открытие водопровода. Князю по его положению нужно будет присутствовать на торжествах, а за это время вы вполне успеете.

- Нет, батюшка, она тоже там должна быть, - печально вздохнул Ярослав. - Именно из-за положения князя. Может, хоть издали ее увижу...

Ярослав покидал храм Всех Святых через тесные сени и ветхую дверь, выходящую на церковный двор, к которому примыкал огород. В отличие от княгини Евдокии Даниловны, приезжавшей в храм под видом богомолья и благотворительности, Ярославу свои посещения приходилось тщательно скрывать.

В отличие от предшественника, царь Путята имел строгий и четкий распорядок дня. Будь он частным лицом, то это оставалось бы его личным делом - когда вставать, когда завтракать, когда совершать прогулку, а когда ложиться почивать. Но Путята был главой государства, а потому нижестоящим волей-неволей приходилось подлаживаться под своего повелителя. Они втихомолку ворчали, но - ничего не поделаешь - терпели. Особенно страдал от царского режима столичный градоначальник князь Длиннорукий: он любил вечером крепко покушать и выпить, а утром подольше поспать, а Путята, будто назло, раз в неделю собирал высокопоставленных чиновников и сановников ни свет ни заря. Так ведь мало того, князю Длиннорукому в такие дни приходилось являться в царский терем еще на час раньше остальных, чтобы обсудить с Государем столичные дела.

Сегодня был как раз такой день. Вернее, такое утро. После вчерашнего ужина у князя все еще слегка шумело в голове, однако он старался по возможности связно отвечать на все вопросы, которые задавал ему Путята. Встреча имела место не в Заседательной палате, где царь обычно устраивал широкие совещания и приемы, а в небольшой скромно обставленной горнице, служившей Путяте чем-то вроде рабочего помещения. Беседа проходила за небольшим отдельно стоящим столиком, и собеседники сидели буквально глаза в глаза друг к другу.

- Сдается мне, князь, что-то тебя гнетет и тревожит, - вдруг сказал Путята, когда все предметы обсуждения были исчерпаны, и градоначальник, лишенный возможности то и дело заглядывать в свои записи, должен был маяться под проницательным немигающим взглядом Государя.