Гильберт Бриссен - Librum Fraudatori

- Ах ты!!! — зеленые лозы охватили меня с ног до головы, — Умри же!

- Не успевшие зажить раны раскрылись, и кровь начала просачиваться из–под одежды. Я терпел, зная, что этим она нанесла себе сокрушительный удар.

- Потеря крови давала о себе знать, но красное плетение не позволило бы мне умереть так просто.

- Скажи мне, Третья, — прохрипел я, выпуская из уголка рта кровавую слюну от прикушенного языка, — станет ли Алисой та, что убила человека?

- Охватившая меня лоза распалась, и мне пришлось потрудиться, чтобы не упасть. Красное плетение разогрелось, почти обжигая кожу, но раны закрылись и слабость прошла. Суисейсеки этого не видела — она осела на пол, рыдая от страха и стыда. Кажется, она даже не замечала, что я все еще жив и не собираюсь умирать.

- Хватит! От вас слишком много шума. — Шинку решила не оставаться в стороне, — Зачем ты пришел, человек?

- Я пришел за Соусейсеки.

- Здесь нет Соусейсеки. Она умерла.

- Не думал я, что леди могут так беззастенчиво лгать. Соусейсеки здесь, и в беде.

- Думай, прежде чем бросаться словами, человек. Или она и тебя обманула?

- Обмануты здесь только вы — собственным недоверием. Мне ли не отличить реальность от выдумки?

- Смелые слова, но где доказательства? Кто ты, чтобы говорить такое?

- Что ж, придется представиться. Я Коракс, третий ученик кукольных дел мастера Розена.

- Ученик Отца?! И ты пришел сюда, зная, что случилось?

- Не все мы такие, как Энджу. Но на этот раз случай особый. Мастер поручил мне помогать Соусейсеки вернуться в этот мир.

- Лжешь и не краснеешь. Соусейсеки…та, что называет себя Соусейсеки…успела многое рассказать и ваши слова не сходятся ни в чем.

- Ей не обязательно было знать правду. Я не хотел, чтобы мой экзамен что–то для нее значил. — я чувствовал, что завираюсь.

- Но почему я должна тебе верить? Думаешь, я глупа?

- Мастер…Розен просил передать тебе одну вещь при встрече. Жаль, что обстоятельства сложились именно так.

- Отец…мне?

- Вот, держи. Он сказал, что ты потеряла ее в бою, но заслуживаешь возвращения. — и я протянул Шинку брошь.

- Отец…он так сказал… — Шинку держала мою поделку, словно величайшую драгоценность, — он починил ее…для меня?

- Многое изменилось с тех пор, как вы расстались. Ты, наверное, чувствуешь, что она сделана не так, как первая.

- Да…в ней есть что–то особенное. Отец…

- Та брошь была сделана руками. Эта — мыслью. Она и есть мысль — воспоминание мастера, которому он дал форму. Береги ее. — мне даже стало жаль Шинку, которая так легко отказалась от своей недоверчивости при виде старой реликвии.

- Я сберегу. Спасибо, Коракс.

- И все же, где Соусейсеки?

- Мы с Суисейсеки решили, что она не настоящая. Суисейсеки заперла ее в лозе — и она даже не попыталась сопротивляться. Но почему? Настоящая Соусейсеки с легкостью выбралась бы…

- Где она?

- Там, за диваном, у стола. Она просила нас вернуть тело, а потом замолчала.

Я не стал дослушивать и бросился туда, куда показала Шинку. Лоза рассыпалась, но Соусейсеки лежала неподвижно, словно… Нет, не может быть, не верю! Слишком рано!

Ее пальцы уже были полупрозрачны, и лицо побледнело, как будто… Я подхватил ее на руки, замечая, насколько легче она стала. Сквозь грудь видна была Роза Мистика, пульсировавшая голубоватым светом, словно бьющееся сердце. Сотканная из сна, Соусейсеки потеряла слишком много сил и теперь развоплощалась. Я провел рукой по все еще непослушным волосам, пытаясь не впадать в отчаяние. Ее ресницы задрожали, прозрачные капли стекли по щекам. Из последних сил Соусейсеки взглянула на меня и прошептала:

- Ты все же пришел…мастер.

Даже сейчас она не использовала наш контракт, сопротивляясь моим попыткам перелить силы в кольцо. Маленькая упрямица, зачем мне твое самопожертвование, если тебя не будет рядом? Серебро бессильно металось, рассыпая медленно гаснущие в воздухе искры, тускло рдели соскальзывающие на пол капли багрянца, струйками ядовитого тумана таяли черные закорючки знаков.

- Нет, Соусейсеки, ты не уйдешь так просто. У меня еще есть, что отдать ради этого!

Внутри нее что–то хрустнуло, звякнуло. Механизм тоже исчезал, теряя реальность, и времени оставалось совсем мало. Собрав последние остатки самообладания, я ждал, когда Соусейсеки перестанет блокировать нашу связь. Она все еще пыталась что–то сказать, но силы стремительно покидали призрачное тело.

Роза Мистика пульсировала все медленнее, и, кажется, мое сердце билось в такт ей. Удар…удар…томительное напряжение…удар…вот оно!