Гильберт Бриссен - Librum Debitori

Сидя в мастерской часовщика, я с интересом наблюдал за его кропотливой работой. В каком–то смысле нас можно было бы назвать коллегами, хоть механизмы и оставались для меня не профессией, а скорее зрелищем.

- Скоро совсем работы не останется, — ворчал старик, поглядывая на меня огромным глазом из–под лупы, — все берут электронику, да и ее чаще выбрасывают, чем чинят.

- Доступность новых вещей губит старые, тут уже ничего не поделаешь.

- Тебе–то хоть в голову приходило, насколько настоящие часы отличаются от этой штампованной пластиковой дряни?

- Первым словом приговора для магии стал печатный станок. Последним — конвейер. Но чудеса в первую очередь внутри нас, и если нет мастера, оживляющего вещи, приходится полагаться на себя.

- Да не об этом я хотел сказать, хоть и ты прав, наверное. Вслушайся, оглянись. Как, думаешь, я стал часовых дел мастером?

- Не буду теряться в догадках.

- Мой род — потомственные часовщики. Так повелось, что старший сын получал мастерскую и все, что полагалось знать. Шесть поколений мы работали со временем и оно не могло не оставить на нас следов.

- Наверное, раньше это была очень уважаемая работа.

- Еще бы! Кроме механики, приходилось быть и кузнецом, и математиком, и немножко алхимиком. Не было ни этой стандартной, тьфу, штамповки, ни материалов, ни образцов.

- Наверное, немало старых секретов досталось вам в наследство.

- Толку–то с них теперь немного. Но не поэтому захотел я продолжать дело семьи.

- Почему же тогда?

- Сидел я в мастерской с отцом, как ты сейчас, смотрел. Все–то он мне показывал и объяснял, но слушать скучно было. Тогда он и сказал: «Вслушайся, оглянись. Слышишь, как течет в моих мельницах время? Думаешь, чудеса где–то за порогом притаились и ждут тебя? Нет, не ждут, проходят мимо. Но быть может, ты когда–нибудь сможешь то, что не удалось нам, старикам. Остановить часы внутри себя, чтобы жить вечно».

- И он верил, что это возможно?

- Верил. И я верил, что если не у меня, так у сына получится. А теперь вот как все обернулось. Время посмеялось надо мной — нет больше сына, и часов скоро не будет.

- Жизнь ведь еще не закончилась, верно?

- Я уже не успею, а продолжать некому. Так и сгинет все, хоть и заслуженно. Не нам, смертным, бороться с неизбежностью.

- Кто знает, кто знает. Может быть, больше никому это и не нужно.

Соусейсеки словно второй раз ожила после того, как вернула настоящее тело. Пока я восстанавливал силы, латал раны и пытался разобраться с изменениями, которые получились от стремительного старения, она тоже не теряла времени зря. Пекла печенье и — вот уж неожиданность — даже пела, когда была уверена, что никто не слышит. И улыбаться стала гораздо чаще, хотя и мрачнела иногда, поглядывая на сквозящую в моих волосах седину.

Как она объясняла, раньше почти все силы Розы Мистики уходили впустую, теряясь в несовершенном материале, а теперь нужно было совсем немного, чтобы удерживать в форме его сгустившиеся остатки. Расставаться с ним окончательно ей не хотелось, да и не нужно было. Теперь материя сна наполняла Соу изнутри, а увидеть ее можно было только там, где раньше были шарниры — теперь они были похожи на спрятавшиеся под кожей суставы.

Никто не спешил навестить нас, и я был искренне рад — за последнее время случилось слишком многое, и передышка была особенно кстати. Появилось время подумать над тем, как же все–таки искать неуловимого Отца, как возвращать долги Суигинто и…как вместить такие количества выпечки, которая сама просилась в рот.

Наконец–то все было хорошо, хоть и ненадолго.

Прошло две недели, прежде чем я мог с уверенностью сказать, что готов продолжать путь к нашей цели. О ранах теперь напоминали только полоски светлой кожи, следы старости исчезли, и о произошедшем говорили только паутинки седины. За это время красное плетение трижды отбирало у меня немного памяти — хотя немало вещей можно было смело забыть.

Пришлось вернуться и к старым тренировкам, от которых я успел немного отвыкнуть. Несмотря на то, что полагаться на их результат в серьезных ситуациях не стоило, польза в них определенно была, да и Соусейсеки обижать не хотелось. Я понимал, что теперь, когда появилось так много причин сосредоточиться на магии, ей может показаться, что ее искусство теперь мне не нужно.

- Ты будешь продолжать учиться у меня, мастер? — спросила она тем вечером словно бы между прочим.

- Я все время учусь у тебя, Соу. Или ты имеешь в виду наши поединки?