Гильберт Бриссен - Librum Debitori

Я поднялся, словно машина, обеими руками разрывая рубашку. Грудь нестерпимо пекло, словно на нее плеснули кипятка, красное плетение тускло светилось. Пришлось помучиться, прежде чем удалось блокировать боль — но почему она вообще началась?

- Тебе стоит быть осторожнее, мастер, — сказала очнувшаяся Соусейсеки, — если бы не знаки, песня разорвала бы тебе сердце.

- Это не тот эффект, который я от нее ожидал, — слабо улыбнулся я в ответ.

- Тем не менее, нам удалось сделать весьма мощное средство. Это действительно было прекрасно — но ведь так не бывает?

- Обычный человек вряд ли испытает подобное…возможно, какие–то наркотики или особые мистические практики могут дать схожий эффект.

- Так это тоже ложь? — Суигинто, кажется, расстроилась, — все это, от начала и до конца, твои иллюзии?

- Не стоит приписывать мне столь многое. Я только достал подходящие образы для нашего общего дела, и могу тебя уверить, что по отдельности каждый из них существует и вполне реален.

- И все же Мегу вместо них будет жить в вашем сером и унылом мире!

- Суигинто, откуда такие странные выводы? Она такой же медиум, как и я, ничем не хуже — и научиться видеть и чувствовать подобное вполне способна. Так что это совсем не обман, а скорее реклама.

- Ты, быть может, и прав, но кто станет ее учить? Я?

- Как–то странно ты об этом спрашиваешь. Ты, конечно. Или еще кто–нибудь сведущий.

- Делать мне больше нечего, кроме как учить эту жалкую смертную! — возмущение Суигинто выглядело как–то несерьезно, — И вообще, пусть привыкает жить реальной жизнью!

- Ну чего ты так разошлась–то? Я настаивать не буду — ваши дела не для меня.

- И правильно. Выполним наше соглашение и разлетимся — у нас мало общего.

- Как скажешь, как скажешь. Впрочем, я уверен, что нам и после этого доведется встречаться в этом тесном мире.

- Лучше бы тебе тогда быть на моей стороне, медиум.

- Само собой, Суигинто. У нас нет причин ссориться. Кстати, ты остаешься у нас сегодня?

- Теперь я верю, что ты приглашал меня для дела — как только закончили, так и спешишь прощаться.

- Ну что ты, зачем же так недооценивать мои хитрые планы? У меня были и другие замыслы с твоим участием.

- Правда? Рассказывай, пока я не передумала тебя слушать.

- Видишь ли, — я наклонился поближе и шепотом продолжал, — Соусейсеки, кажется, решила меня погубить.

- Что? — мне удалось ее удивить, — Как так?

- Она весь день печет печенье, и все вкусней и вкусней. Я не могу его не есть, а она точно ждет, когда я лопну.

- Убийство печеньем? — прыснула Суигинто, — А я–то тут причем?

- А ты поможешь мне его съесть! Умрем в неравном бою с печёной ратью, как настоящие соратники, и барды будут слагать легенды про наши подвиги!

Тут уже и Соусейсеки засмеялась, благо не понимать мои беседы с другими буквально она уже хорошо научилась и обидеться за нелепые предположения не успела.

Так мы и досидели почти до рассвета, истребляя сладко пахнущие ванилью полчища и обсуждая подробности нашей песни. Но когда Суигинто все же решила нас покинуть и мы остались одни, Соу задала мне давно напрашивавшийся вопрос.

- Что ты сделал с ней, медиум? Это не та Суигинто, которую я знала до этого.

- Раскусила ты меня, — вздохнул я, — придется все объяснить по порядку. Видишь ли, я еще не слишком умел в обращении с плетениями, особенно когда дело касается тонких и сложных операций. А удалить из памяти Суигинто собственное оружие было ой как непросто.

- И что же пошло не так? Выглядит, как будто…

- Знаю я, как это выглядит. Когда дело дошло до выжигания воспоминаний, я не учел одну вещь — пустоту. Сейчас место привычных для нее эмоций заняло спокойствие, а внутри все нашпиговано моими печатями. Мы, собственно, общаемся с той Суигинто, которую задумывал Отец, но ясно, что так продолжаться не может.

- То–то она мне почти понравилась под конец. Но почему не оставить все как есть?

- Она единственная достигла всего сама. Управление Н–полем, возможность сражаться без медиума, крылья…и большая часть ее сил завязана именно на тех эмоциях, которые сейчас опечатаны. Хорошо, что до сих пор нам не пришлось сражаться и она не заметила своей слабости.

- Я бы так все и оставила. Трудно представить, что будет, если вернуть ей силы. И подумай — не милосерднее ли запечатать ее страдания навсегда?

- Соу, Соу, не пытайся играть со мной, — улыбнулся я, — Милосердие тут не приемлемо, нам не нужен беспомощный союзник. Да и сама она предпочла бы умереть, чем знать, что ее жалеют. К тому же, сейчас я обладаю слишком большой властью над ней. Так дело не пойдет.