Гильберт Бриссен - Книга Лазури

Мастер вдруг издал легкий смешок.

— Кощунственно, но все же забавно, что за всю свою жизнь я ни разу не пытался воскресить жену. Мой брак с ней был навязан императором, желавшим, помимо щедрых дарений, еще крепче привязать меня к себе и выведать мои секреты; невозможно даже упомнить, сколько челобитных и звонких гульденов он послал в Рим, добиваясь у папы разрешения на брак христианки с евреем. Конечно, политика не оставила в этом союзе места для любви. Довольно ограниченная, не очень красивая, да еще и не иудейка, Августа почти не коснулась моей жизни, оставив в ней только один след, в который я и вложил свою любовь. Впрочем, через много лет я начал понимать, что и сам не был парой для нее — болезненной шестнадцатилетней девочки со слабым зрением, по воле всемогущего дяди вышедшей замуж за старика-иноверца, вечно скрывающегося у себя в башне, и погибшей, когда из этой башни вылетела глиняная смерть. Мне жаль ее, но того, что я сотворил, ради нее не случилось бы. Никогда.

Его взгляд вновь медленно двинулся по кругу.

— Элиза была ее дочерью. По мере того, как она росла, я все больше убеждался, что дочь пошла ни в меня, ни в мать, но, должно быть, в нашу прародительницу Еву, самую прекрасную из женщин. Она одна не боялась бывать в моей лаборатории, где ее невероятные, меняющие цвет, широко распахнутые глаза жадно следили за пламенем в тигле и начертанием знаков на лбу у Голема. Ты, Суигинто, взяла себе ее отвагу и храбрость. Острый ум Элизы достался тебе, Канария. Вы, мои близнецы, воплотили в себе ее ответственность и доброту, пусть и каждая на свой лад. Шинку, ты — сама утонченность и отзывчивость, какой была и она. И наконец, беззаботную ее веселость и жизнерадостность получила ты, Хинаичиго.

— А Киракишо? — вдруг требовательно спросила Хина.

— Киракишо… — уголки рта Розена опустились. — Киракишо была моей ошибкой… хотя точнее будет сказать, что ее ошибкой был я, став для нее куда худшим отцом, чем для всех вас. Она должна была стать олицетворением сразу двух качеств, последнее из которых пришло мне в голову только на ней. Первым была чистота Элизы, ее целомудрие и незапятнанность. Второе… его проще всего назвать неповторимостью. Уникальностью. Как неповторима была Элиза, так и ваша младшая сестра должна была стать неповторимой — я искренне думал, что это поможет. Но, увы, я прервал свою работу в самом начале, а дальше ей занимался мой дьявол, который превратил ее в то, что, не будь она моей дочерью и не виновата в этом, я бы никогда не стал упоминать иначе как с ужасом и отвращением. И, похоже, это чувство взаимно… Надеюсь, она сумеет найти свое счастье.

— Прошу прощения, — я не сразу узнал этот сиплый, глухой голос. Только через мгновение до меня дошло, что он — мой собственный. — Дьяволом вы называете демона Лапласа?

И Розен наконец посмотрел прямо на меня. Я отстраненно удивился глубине его взгляда и теплому пламени в этой глубине.

— Ты умен не по годам, храброе сердце, — неожиданно он слегка склонил голову. Сообразив, что мне поклонились, я повторил его движение. — Прости, я забыл поблагодарить тебя за все, что ты сделал для них и для меня. Сейчас ты похож на моего Анжея в юности, но когда-нибудь его превзойдешь. Я вижу это… Да, я говорю об этом проходимце в черном. О моей самой большой ошибке. Вы встречались?

— Да, и не раз. Собственно, меня удивляет то, что его до сих пор нет. Кажется, ему эта встреча зачем-то была очень нужна, и мне это не нравится…

В глазах Розена на миг проступило выражение такого глубокого лукавства, что я осекся.

— Он не появится, — произнес он спокойно. — Пока я не прикажу. Теперь.

— Э-э… в смысле? — слегка растерялся я.

Улыбка мастера вдруг сменилась брюзгливой гримасой.

— Не "в смысле", а "что вы имеете в виду", — поправил он сердито. — Ох, молодежь! Никогда не понимал вашей склонности все укорачивать, превращать язык в какое-то кошмарное арго… Стыдно, юноша! Я считал тебя воспитаннее.

Рука Соусейсеки вздрогнула. Или это была моя?

— Приношу извинения, — затевать перепалку на пустом месте именно сейчас в мои планы совершенно не входило. — Просто, по правде говоря, я представлял это себе несколько иначе. Ваш ученик говорил, что…

— Можешь не продолжать, — лицо кукольника снова прояснилось. — Я догадываюсь, что именно тебе наговорил Анжей. Думаю, не стоит судить его строго — он рассказал тебе то, что знал и во что искренне верил. Тем более что этот монстр успел вмешаться и в его жизнь…