Игорь Мерцалов - Три дня без чародея

После того как высказались и прочие свидетели (Лас, соглядатаи Накрута, слуги и другие люди, случайно ко всей круговерти прикоснувшиеся и потому подтверждавшие те или иные слова Упряма и Василисы беспристрастно), Велислав обратился к Бурезову:

— Твое слово. Можешь ли что-нибудь сказать в свое оправдание?

Удивительно спокойный за все время судилища чародей вздохнул:

— Оправданий требуешь, княже… Значит, уже решил для себя, что я виновен?

— Суд еще не окончен, — ответил ему князь, — Но мне трудно представить, чем можно опровергнуть все эти свидетельства. Так будешь ли ты говорить?

— Конечно!

Бурезов вышел на середину помещения, стараясь держаться с горделивым достоинством и невозмутимостью. И у него это, надо признать, превосходно получалось… если закрыть глаза на смертельную усталость, которая заставляла его тяжело опираться на посох и шаркать ногами.

Глядя на чародея, Упрям вспомнил рассказ Нещура о ночных событиях в кремле. Для него все было очевидно: Бурезов измотал себя вызовом с помощью черной книги одного из самых ужасных демонов Исподнего мира. Но как это доказать?

Ладно, уже прозвучавших обвинений хватит с лихвой.

— О да, произнесенная под сводами этого святилища ложь, а вернее сказать, извращенная правда — выглядит убедительно, — начал Бурезов. — Конечно, лестно мне услышать, будто я в состоянии, отвлекаясь на подкуп единичных людей и нелюдей, повелевать народами… Даже соглашусь — ничего невероятного здесь не прозвучало. Однако поясните, — возможно, я прослушал, — но что же указывает собственно на меня? Или, можно спросить, кто на меня указывает? Упрям? О нем уже было сказано, что своему учителю он верит слепо и может совмещать свое искреннее стремление ко всеобщему благу с выполнением тайной воли истинного предателя. Это тем более доказывается тем, что собственные догадки Упряма во многом разумны, но он, безусловно, считает меня виновным — и только эта ошибка заставляет его ошибаться дальше. Кто еще свидетельствует? Княжна Василиса? Я по-прежнему утверждаю, что она поражена ужасными чарами, хотя мне и не дозволили ее осмотреть. Но, быть может, кремлевские волхвы скажут нам сейчас, прав ли я?

Велислав кивнул головой, и верховный волхв проговорил:

— Чародей, по-видимому, прав. Даже при беглом взгляде очевидно, что на княжне лежат некие чары.

— Отец, — немедленно откликнулась Василиса. — Насчет этих чар я тебе уже сознавалась. Они, кстати, дважды спасли мне жизнь.

— В таком случае ничего страшного в них нет, — заметил князь, хотя по лицу его нельзя было сказать, будто воспоминания о рассказе дочери доставляют ему удовольствие.

Упрям поспешил отвести глаза в сторону, чувствуя, как лицо заливает краска.

— Однако есть такое явление, как двойные чары, — возразил Бурезов. — Их очень сложно накладывать, зато и очень трудно обнаружить. Одни чары отвлекают внимание окружающих, создавая вид благополучия, другие же, гораздо более глубокие, заставляют человека действовать против воли и превратно осознавать происходящее. Посмотрим, однако, дальше на обвинителей, — продолжал Бурезов. — Против меня прозвучал голос венда Маркуса. Думаю, что и все прочие его соотечественники скажут то же самое. И это немудрено. Маркус прямо сознался в продажности вендов, ибо им просто некуда деваться. Страна лежит в руинах, доказательства преступления налицо, и вдруг появляется возможность свалить всю вину на нового человека. Княжна Василиса проявила смекалку и рассудительность, не в обиду буде сказано, несвойственные ее возрасту (что и наводит меня на мысль о двойных чарах) и провела блестящее расследование, но здесь ничего неожиданного нас не ждет. Я не сомневаюсь в том, что именно Гракус содержал орков в подвале посольства, и злоключения бургундского золота целиком и полностью на его совести…

— Клемий Гракус выполнял приказы нашего короля, — не утерпел Маркус. — А он повелел нам слушаться тебя…

— Ты противоречишь себе, посол, — возразил Бурезов. — Ты только что утверждал, что получал советы и распоряжения от Клемия и от Непряда, и вот уже говоришь, будто слушался меня. Но дело, по сути, в другом: Маркус не заслуживает доверия. Про орка я вообще молчу. Василиса зачарована. Упрям верен учителю. При этом в обвинениях то и дело возникает имя боярина Непряда и якобы умерщвленного мною упыря Маруха, чьи слова, как я понимаю, подтвердить невозможно. Так где же твердые доказательства? Что остается от обвинений, если вспомнить, кто обвинители?