Игорь Мерцалов - Схаас

— Солнышко мое, не увлекайся. Из этого зала мы выйдем на винтовую лестницу, ведущую вверх и вниз. Коблинаи жили у самых корней горы, а эльфы хранили свои сокровища выше.

Двери обнаружились неподалеку от трона, в одной из ниш между барельефами, изображавшими царственного коблиная не то вершащим суд, не то принимающим гостей и какую-то батальную сцену. Короткий и довольно низкий переход привел змееборцев к небольшой площадке с выточенными из камня резными перилами. За ней вилась крутая лестница.

— Теперь надо подняться на пять пролетов вверх, — сказал Джон и первым шагнул на древние ступени.

Поднимались долго. Первые два пролета миновали почти сразу, зато третьего достигли только через тысячу шагов. Замыкавший шествие Гарри все еще выглядел бодро, но Джон с Изабеллой уже пошатывались.

— Поднимемся еще ступеней на двести, — мужественно решила Изабелла в ответ на красноречивый взгляд молодого графа. — Там и отдохнем.

Со счета они сбились, но Джона это уже не интересовало, он объявил привал.

— Нам только не хватало вывалиться на Горыныча выжатыми, как виноградины. Надо отдышаться.

Подстелив плащи, путники уселись на каменные плиты ступеней и погасили два факела.

— Еду кто-нибудь взял? — спросил Джон без особой надежды. Еще на последнем привале он сам призывал оставить все лишнее: мол, внутри понадобятся только свет и оружие. Вода была с собой у каждого, без нужды ни один путник с флягой не расстанется.

— У меня сухари с собой, — откликнулся Гарри. — И верно, можно подкрепиться. А то даже скучно просто так идти.

Они разделили запас, и лестница услышала звуки, никогда доселе на ней, вероятнее всего, не раздававшиеся. Голодными змееборцы еще не были, но скромная закуска и не претендовала на звание трапезы, просто дала необходимую передышку и прибавила сил.

— Позвольте поинтересоваться, сэр Джон, — стряхнув крошки с колен, спросил Гарри, — который теперь час?

— Без четверти одиннадцать. Мы неплохо продвигаемся, — ответил Джон и на всякий случай вновь достал карту.

— Ну что, Гарри, сытому вояке уже не так скучно? — с улыбкой спросила Изабелла.

— Да это я так сказал, по старой привычке, — улыбнулся гигант. — На войне почти всегда так бывает: мысли только о еде. А здесь-то, конечно, нет, здесь другое. Я вот коблинайский зал забыть не могу. Вот ведь время было! Эх, иногда я думаю: опоздал я родиться, сильно опоздал. Жить бы мне тогда… А что, силой, слава Богу, не обделен, был бы от меня толк в ратном деле. Глядишь, служил бы какому королю, а он, скажем, поехал бы к этим самым коблинаям. Ну или еще как-то, да лишь бы посмотреть на Хрустальный зал, каким он был, на эльфов… Ведь если даже Аннагаир не совсем эльф, то какие же они на самом-то деле были? И вообще, представь себе, как все тут было красиво!

— Представляю.

— И речи такие величавые, и дела великие… Прекрасное было время!

— Прекрасное, да. Но и страшное.

— О чем это ты? — удивился Гарри.

— А ты подумай, вояка, сколько зла тогда было, если даже нам теперь расхлебывать приходится. Или вот будущее возьми, как о нем сэр Джон рассказывает. Ведь тоже прекрасное? А он сам говорит, что у них на фунт красоты сто фунтов безобразия. Я ему верю. И вообще, знаешь, Гарри, мне кажется, оно всегда так — одно время другого стоит.

— Наверное, ты права, — пожал плечами великан.

Разумеется, он и сам задумывался об этом и, поскольку глупым человеком не был никогда, с легкостью признал правоту собеседницы. Не признал даже, а просто услышал подтверждением собственным мыслям. Но уж очень красивыми были грезы о великой древности, и так не хотелось отказываться от их сказочной притягательности!

— А все же, согласись, есть в старине что-то такое, от чего хочется петь, — закончил он.

Изабелла не успела ответить. Джон спрятал карту и велел зажигать факелы.

— Нам сейчас от старины больше проблем, — сказал он. — Значит, так. Остались последние шаги. Здесь трудно определиться с расстоянием, поэтому, когда достигнем пятого пролета, будьте настороже. Ничем не греметь, лишний раз рта не открывать, если нужно — говорить шепотом. Идем.

Оказалось, что до четвертого пролета они не дошли всего грех витков лестницы.

Начиная отсюда движение воздуха в лестничной шахте стали возмущать легкие порывы. Ярдов восемьдесят от места привала — и путники вышли к пятому пролету и шагнули в узкий коридор, по которому струился свежий воздух. Джон подумал, что любой архитектор позавидовал бы мастерству волшебного народа — трудно было даже вообразить настолько совершенную систему вентиляции. Судя по карте, это место находилось точно в середине горы.