Елизавета Абаринова-Кожухова: Холм Демонов Часть третья Золотая лягушка

— Постараемся, — кивнул Василий.

Совсем пригорюнившись, Петрович сидел на куче конского навоза и размышлял о превратностях разбойничьей судьбы.

Внезапно его чуть не ослепил яркий свет, исходивший из какой-то странной лампадки, которую держал в руке некий господин.

— О, здрафстфуйте, дорогой херр Петрофич! — сладким голоском произнес незнакомец, и Соловей с ужасом узнал того улыбчивого господина, что его чуть не съел на большой дороге. Грозный Атаман попытался было зарыться в то, на чем сидел, а господин Херклафф тем временем деловито водил фонариком по сторонам.

— Зер гут, и даже посуда есть ф наличии, — радостно добавил людоед, когда луч выхватил из тьмы вилы и лопату. — Пошелайте мне приятнофо аппетита!

Петрович дрожал, как осиновый лист — спасения ждать было неоткуда. Но тут совершенно неожиданно в конюшне вспыхнула еще одна точно такая же лампадка — ее держала Дама В Черном, или, иначе говоря, Анна Сергеевна Глухарева.

Увидав Петровича, Анна Сергеевна с похотливым урчанием двинулась в сторону навозной кучи, но дорогу к вожделенной цели ей преградил Херклафф:

— Либе фройляйн, што фам здесь надо?

— Его! — решительно указала Анна Сергеевна на Петровича. Тот дрожал пуще прежнего и прикидывал, что хуже — быть съеденным или еще раз обесчещенным. Ни то, ни другое его совсем не радовало.

— Пардон, фройляйн, однако я пришел раньше фас, — учтиво раскланялся Херклафф.

— А мне плевать! — надменно процедила Глухарева. — Прочь с дороги!

С этими словами Дама подбежала к Петровичу и сходу завалила его на навозную кучу. Так как Соловей не был знаком с первой заповедью жертвы насилия, то вместо того чтобы расслабиться и получить удовольствие, он дико заверещал. Однако Анну Сергеевну, похоже, это еще больше возбуждало — она чуть не зубами разрывала на Петровиче его неказистую одежку.

Оторопевший от такой наглости Херклафф не сразу пришел в себя, а когда увидал, что его добыча вот-вот достанется сопернице, решительно схватил Петровича за ногу и потянул к себе. Анна Сергеевна не сдавалась, а несчастный Петрович, чувствуя, что его вот-вот разорвут пополам, орал уже просто неблагим матом.

И тут дверь распахнулась, и в конюшню ворвались трое охранников с секирами наголо.

— Что за шум? — грубо спросил старший.

— А мы тут разфлекаемся, — нехотя выпустив Петровича и состроив некое подобие улыбки крокодила, чуть не пропел людоед. — Не так ли, фройляйн?

— Так, — буркнула Анна Сергеевна, столь же нехотя оторвавшись от Петровича.

— Развлекайтесь потише, — подозрительно оглядев всех троих, сказал охранник.

— А-а, ну так мы уше заканчифаем, — елейным голосом произнес Херклафф. С этими словами он как ни в чем не бывало подал руку Глухаревой. Та бросила последний вожделенный взор на Петровича и, увлекаемая людоедом, вместе с ним покинула конюшню.

Главный охранник погрозил кулаком жалобно поскуливающему Грозному Атаману и вместе со своими товарищами вышел следом за Анной Сергеевной и Херклаффом. Петрович вновь остался наедине с кромешной темнотой и кучей навоза.

А на веранде царского терема веселье шло своим ходом: уже изрядно хлебнувший из своей скляночки доктор Серапионыч обучал Чумичку, царевну Танюшку и боярина Андрея танцевать летку-енку, а Дормидонт, глядя на них, хлопал в ладоши и заливался беззаботным смехом, будто малое дитя.

В это же время Чаликова и Рыжий, расположившись на деревянных чурках возле костра, негромко беседовали.

— Извините, господин Рыжий, за чисто журналистское любопытство, — говорила Чаликова. — Я ведь так понимаю, что ваша реальность не ограничивается Кислоярским царством, Белой Пущей и ближайшими окрестностями, не так ли?

— Да, разумеется, — согласился Рыжий, подкинув в костер небольшое полено.

— А мне вот интересно — что находится у вас на месте наших Москвы, Петербурга, ну там Парижа, Рима и прочих центров мировой цивилизации?

— Я не очень хорошо знаком с той действительностью, которую вы называете своей, — чуть подумав, ответил Рыжий. — Я ведь бывал не дальше вашего Кислоярска, мне надолго отлучаться нельзя. Но я слышал и о Москве, и о Ленингра... то есть Санкт-Петербурге. В нашей действительности Москва — это небольшой захудалый городок на периферии Смоленского княжества, а на месте Санкт-Петербурга до сих пор стелятся нетронутые чухонские болота.

— А я вот за это время успела побывать и в Москве, и в Петербурге, — сказала Надя. — Ну, в Москве-то я постоянно живу, у меня там родители и брат, хотя в последнее время больше бываю в Кислоярске. А вот Петербург... Знали бы вы, какая это красота, какое величие — одетая в гранит Нева, Зимний дворец, Мойка, Адмиралтейство, белые ночи, когда одна заря сменить другую спешит, дав ночи пол часа...