Александр Золотая Грива.

— А чего ж тогда? — растерялся мальчик.

— Для тебя старалась, — ответила Баба-Яга, — ты учиться хотел, вот я и начала учить, да ты оказался чересчур смышлёный и сам всё сделал. Теперь слушай хорошо.

Баба-Яга встала. Сморщенное старушечье лицо построжело.

— Отвар зверобоя с медвежатиной даёт человеку силу большую. Но она сама себя не покажет, тебе её надо … как бы понятнее… понемногу на себя брать.

— Как это? — удивился Алекша.

— Ну, мал ты ещё, понимаешь? Вот чугайстырю в самый раз. Он, если б твоё варево выпил, сразу стал сильнее вдвое. А тебе расти надо, двигаться, с тяжёлым управляться, тогда сила в тебе и появится, а сейчас она вроде как спит в тебе, понял?

— Понял, — упавшим голосом ответил Алекша, — камни тяжелённые поднимать надо, лес рубить да брёвна на горбу таскать.

— Вот-вот, правильно понял. А чего невесёлый?

— Да я думал ….

— На халяву, верно? — ехидно спросила Баба-Яга, — мол, напился отвару чудесного и всё, сразу сильнее всех стал. Так?

— А чо? Ты ж сама сказала, что чугайстырь вдвое сильнее стал бы!

— Так то чугайстырь, тварь неразумная и нечеловеческая! Великий Род, создатель всего, только человеку указал путь, на котором поднимется над всеми! Человек богом способен стать, если захочет! Вообще может всё!

— Да, слыхал я такое, — махнул рукой Алекша, — ромей учёный рассказывал.

— Слыхал, да не осознал, дурень, — ответила Баба-Яга, — твой учёный ромей родился глупым и дурным. Ну, как всё. Но не захотел таким оставаться, выучился, а мог бы, как остальные, прожить жизнь дурнем радостным…

Алекша вспомнил, с какой неохотой шли на учёбу его сверстники и с какой радостью бежали смотреть бродячего скомороха с медведем. Тот кривляется, заставляет медведя кувыркаться, ходить на задних лапах и кланяться. Народ вокруг потешается, радостно смотрит на кривляния, бросает скомороху мелкие деньги. Люди не понимали, что негодяй регулярно избивает медведя, что б боялся и слушался, а клыки вырвал и теперь кормит мишку хлебным мякишем и толчёным мясом. Простолюдинам важно само зрелище, в суть не вникают. А ещё вспомнил, с какой завистью обсуждают богатую одежду и доспехи знатных бояр и витязей. Завидуют, не осознавая, что богатство пришло в результате каторжного труда без выходных и праздников, а витязь потому витязь, что день и ночь упражняется в воинском искусстве.

Каждый может достичь того малого, что именуется богатством и славой, только трудиться неохота. Вот если б какой волшебник дал на халяву, или эликсир чудесный найти — рядом с домом, а ещё лучше прямо на печке, под подушкой — вот тогда да!

— … на учёбу да на работу никто не спешит, — продолжала меж тем говорить Баба-Яга, — зато всё хотят, не заработав, есть, пить и сладко спать. Нет такого и не будет!

— Ладно, бабушка, понял я, — сказал Алекша.

— А раз понял, то вот тебе второе задание. Есть такая трава, боярышник называется. Хорошая трава, если знать, как пользоваться. Так вот, пойдёшь в лес и нарвёшь её. Тут недалёко болото одно есть, за ним каменная россыпь. Вот там этот боярышник и растёт. Выкопаешь из земли с корнем и принесёшь, тринадцать штук. Да смотри, не свари на ужин!

— Не буду, я запомнил, — покраснел Алекша.

— Ну, вот и хорошо, — ответила Баба-Яга, — да и ни к чему тебе эта трава, в смысле тебе в ней пользы нет.

— А кому есть? — полюбопытствовал мальчик.

— Мне! — рявкнула Баба-Яга, — мне польза, а какая — увидишь, ежели принесёшь! Стой, вот ещё что… — остановила уже убегающего мальчишку, — насчёт чугайстыря … ты ведь его не убил, а только напугал и сильно обозлил, так что смотри по сторонам-то, чугайстыри злопамятны.

— Ладно, — крикнул на ходу Алекша, — буду смотреть!

Через пять минут он уже забыл о чугайстыре и мчался сломя голову, что бы успеть до темноты туда и обратно. Деревья мелькают, как доски в заборе, когда бежишь, не чуя ног, удирая с полной пазухой яблок от бдительных хозяев сада. Алекша не глядя перепрыгивает валуны, коряги или не в меру вспученные корни могучих деревьев. Казалось, так и будет бежать, пока не наткнётся на нужную бабке траву.

Болото сообщило о приближении тягучим запахом гнили, водорослей. Зловонное дыхание накрыло Алекшу тяжёлым влажным облаком, мерзко запищали комары, что тучей кинулись напиться свежей крови. Остановился, застегнул ворот и раскатал рукава рубахи, но болотные кровососы всё равно находили незащищённые места и безжалостно впивались тонкими хоботками. Пришлось срочно наломать веток и отмахиваться обеими руками. Немного помогло. Так, нелепо размахивая руками над головой, Алекша осторожно вступил в зыбкую топь. Очень скоро почва под ногами стала такой непрочной, что пришлось забыть о комарах. Подобрал толстый сук, начал пробовать дорогу. Если получалось чересчур зыбко, то укладывал палку и по ней полз до кочки. Вот так, переползая от одной до другой, добрался до середины. Вымок весь, набрал полную рубаху жидкой дряни, в которой копошатся пиявки, головастики и какие-то козявки. Кое-как почистился, хотел даже мыться, но передумал — чего вымываться, если переть через болото ещё столько же? Отдохнул, перекусил бабкиной снедью, что дала в дорогу, отправился дальше.