Стивен Эриксон - Дань псам

А затем Каладан Бруд одной рукой переместил плиту на место и поднял молот. Запечатывая могильник навеки.

Аномандер Рейк упокоился в темноте. Без оружия, без сокровищ и роскошных вещей. Его плоть не защитили от распада. Даже не смыли кровь и грязь, покрывшие лицо. Подобные ритуалы не в почете среди Тисте Анди: для них оставшееся без души тело становится слепой, бесчувственной и бесполезной вещью.

Смерть отправляет их в реку тьмы, протекающую через разрушенный город Харкенас, через давно мертвое, давно покинутое чрево. В реку. А река должна течь вечно, все дальше и дальше.

Каладан Бруд закрыл гробницу и начертал на блеклой доломитовой плите единственный, глубоко врезанный символ. Старинный глиф Баргастов, имеющий значение точное — и в то же время полное множества слоев смысла. Хотя это понимает лишь тот, кто лицом к лицу встретился с тем, что он означает.

Единственный знак.

Означающий «горе».

Когда Барук скрылся в недрах своего экипажа и карета покатилась к имению почтенного Верховного Алхимика; когда здоровяк — Тоблакай и Хватка закончили беседу и пошли своими путями (за Тоблакаем двинулись дочери и хромой пес); когда место смертного боя двух великих воинов стало всего лишь россыпью камней, кое-где запачканных поблекшей на солнце кровью — две фигуры шагнули из теней, появившись около мертвых Гончих Света.

Одна была едва различима, невзирая на яркое освещение; призрак этот опирался на трость.

Через некоторое время призрак заговорил хриплым голосом. Точнее, сказал одно слово. — Ну?

Его спутник ответил: — Ну.

Трость несколько раз ударила по мостовой.

Спутник продолжил: — Теперь все не в нашей власти — до самого конца.

— До конца, — согласился Темный Трон. — Знаешь, Котиллион, Каладан Бруд мне никогда не нравился.

— Неужели? Не знал.

— Ты думаешь…

— Я думаю, — сказал Котиллион, — что нам не нужно тревожиться на его счет.

Темный Трон вздохнул. — Мы довольны? Это было… сложно… так рассчитать время. Мы довольны? Вроде бы должны быть довольными.

— Проклятые Гончие Света. Неожиданность. Две — да. Но десять? Боги подлые.

— Хмм. Я больше встревожился, увидев временное исцеление рассудка моего Мага.

— Ты так это называешь?

— У него был шанс — скользкий, но шанс. Вообрази его, владеющего Драгнипуром.

Котиллион поглядел на спутника: — Ты намекаешь, что он не отдал бы его? Амманас, да ладно тебе. Это все твоя игра. Меня не обмануло его временное неподчинение. Ты клялся, что не захватишь меч. Но ты же не упоминал об одном из Верховных Жрецов, который может сделать то же самое.

— Он был бы моим! — зашипел, внезапно разъярившись, Темный Трон. — Если бы не придурковатый толстяк с липкими губами! МОИМ!!

— Ты имел в виду, он был бы мечом Искарала Паста.

Темный Трон снова успокоился. Постучал тростью по камням. — С ним я разобрался бы с глазу на глаз.

— Сомневаюсь.

— Ну, кому вообще интересно, что ты думаешь?

— Так где он сейчас?

— Паст? В храме, копается в архивах Книги Теней.

— Ища чего?

— Разрешения, любого разрешения Верховному Жрецу Теней иметь двух жен.

— А такое есть?

— Мне откуда знать?

— Как, — спросил Котилилон. — Разве не ты ее писал?

Темный Трон неловко пошевелился. — Я был занят.

— Тогда кто?

Темный Трон не ответил.

Брови Котиллиона взлетели: — Неужели Паст? Книгу Теней, в которой он и провозглашен Магом Высокого Дома?

— Это называется делегированием обязанностей, — бросил Темный Трон.

— А не идиотизмом?

— Ну, хе хе, он наверняка найдет что ищет. Не так ли?

— Да, и чернила будут еще сырыми.

Они долго молчали. Наконец Котиллион набрал в грудь воздух и протяжно вздохнул. — Думаю, надо дать ему несколько дней.

Теперь он говорил не об Искарале Пасте.

— Если не хочешь быть изрубленным в кусочки… да, несколько дней.

— Я не был уверен, что он… гм… согласится. До самого момента, когда… — Котиллион подмигнул, поглядел в сторону улицы, как бы пытаясь найти взором одинокую, потерянно скитающуюся с мечом в руке фигуру. Но нет, он назад не вернется. — Знаешь, я предлагал всё объяснить. Это облегчило бы его совесть. Но ему было неинтересно.

— Послушай треклятые колокола, — сказал Темный Трон. — У меня уже голова разболелась. Давай уходить. Здесь мы дело сделали.

Он был прав, так что они ушли.

В двух улицах от дома Беллама Нома схватили сзади и прижали к стенке. Движения вызвали боль в сломанной руке; он задохнулся, чуть не потеряв сознание, и уставился в лицо схватившего его человека. — Дядя. — Затем он заметил за спиной Раллика другое знакомое лицо. — И … дядя.