Сергей Девкин - Дзи. Чужая судьба.

— Что–то происходит у большого деревянного сарая в самом центре, — Таката обернулась к дзи. — Слишком много народу, отсюда и не понять.

— Да, — согласился Ли. — Но ближе не подойти, хотя и интересно узнать, что же там такое.

Он еще не успел договорить, как черная тень метнулась по склону, одним прыжком перемахнула опустевший частокол и оказалась у ближайшего ивового шалаша, накрытого грубо выделанными шкурами.

— Ёми! — почти хором вырвалось у дзи и Такаты, но молодая къёкецуки уже исчезла между шатров с явным намерением разузнать, что именно так переполошило карликов.

Выскочив на улицу, Шархэ не удержался и упал на землю, едва не взвыв от боли в разрубленном плече. Правая рука карабакуру болталась мертвой плетью, а в глазах плясали цветные круги. Превозмогая боль, верховный вождь поднялся на одно колено, зажимая рану действующей рукой.

Откинув входную занавесь, из соборного дома неторопливо вышел Гупте. На легком морозе от одежды карлика, пропитанной кровью, повалил густой пар. Волосы Гупте, столь же щедро перепачканные в крови, напротив заледенели, приобретя причудливую форму и грязно–багровый оттенок.

— Прикончите его! — закричал старик, обращаясь к карабакуру, сбегающимися со всех сторон. — Прикончите его немедля! Он перебил старейшин! Он предал нас!

Но верные последователи так и не стали двигаться с места. Через боль Шархэ вгляделся в их лица и с удивлением стал узнавать лучников из отряда мятежного командира. Почти все, кто стоял в первых рядах, принадлежали к их числу, и остальные, видя бездействие этих воинов, тоже замирали в нерешительности.

— И вы еще собирались вести нас к великой цели?! — расхохотался Гупте, отплевываясь и пришептывая. — Да вы не способны защитить даже самих себя!

Все новые и новые воины появлялись вокруг площадки у соборного дома, кто–то взбирался на бревенчатые стены других строений, чтобы рассмотреть происходящее.

— Вы слишком долго использовали нас в чужих руках, старик! Я был верен тебе, но ты больше верил той лжи, что говорили тебе брехливые оборотни! Хватит! Пора покончить с этим раз и навсегда!

Гупте шагнул вперед, занося окровавленный меч для удара.

— Ты не посмеешь! — голос мудрейшего прозвучал надломлено и жалко.

— Ради свободы моего народа, я пойду на все, седой дурак.

Лезвие, объятое клубами пара, с шипение рассекло холодный воздух, разрубив сначала ладонь, которой попытался закрыться Шархэ, а затем и голову легендарного вождя.

— Гупте доказал свою силу! — проорал кто–то из приближенных молодого командира, когда тело верховного вождя еще даже не коснулось земли. — Он сильнее и хитрее всего старого совета! Пусть теперь он ведет нас!

Несколько сот глоток взорвалось одобрительным ревом.

— Я поведу вас к победам! — надрываясь, закричал сам Гупте, высоко воздев руку с кривым мечом. — Без интриг и тайных склок, к славе и богатствам! Как и было обещано в момент истинных откровений в канун дня Почитания Тверди!

И ответом ему стали яростные крики уже тысяч низкорослых воинов. Долина Двенадцати Рек приняла и утвердила нового верховного вождя.

— Это может лишь все усугубить.

Новости, принесенные Ёми, почти полностью стерли облегченную радость Ли, когда къёкецуки вернулась незамеченной и невредимой. Знания о перевороте в стане врага были почти достойны такого риска.

— Раньше первой капели они не выступят, даже санные поезда не пройдут по холмам в такой мороз, — Таката была сдержана, но тоже явно довольна успехом своей младшей подруги, хотя и не раз успела сказать, что это было полным безрассудством, даже со стороны мертвого демона.

— В любом случае, планы не изменяются, — подвел итог дзи. — Уходим отсюда и идем к Ланьчжоу, а там у каждого свой путь.

Таката и Ёми загадочно переглянулись, но спорить с Ханем, не стали.

Стараясь поддерживать в душе прежний настрой, Гупте вошел в шатер, принадлежавший ранее Шархэ, чтобы покончить с последней нерешенной проблемой. Вся власть над самой огромной армией за всю историю народа холмов была теперь в руках у молодого и честолюбивого карабакуру, и на свете было теперь лишь одно существо, которое могло попытаться оспорить у него добытое сегодня право.

С обнаженным клинком он буквально ворвался во «внутренний покой», готовясь сразу рубить и колоть, не вступая в разговоры и не давая своей жертве ни единого шанса. Но темные глаза и золотые искры на черном антраците развеяли в пыль все то, что так старательно пытался удержать в себе новый верховный вождь.