Дмитрий Таланов - Школяр

— Ян, — хотел сказать он, но сумел произнести только «Ы…».

Поняв, что без кваса не обойтись, он всё же открыл глаза. Дневной свет ударил по ним, как дубиной. Голова у Филя взвыла пуще прежнего.

— Яри-яро… — прошептал он, сжимая её руками.

Ян сжалился и налил ему квасу.

— Скажи спасибо Якобу, а то мы померзли бы там к утру. Он чертовски вовремя отыскал нас вчера и растащил по дормиториям.

Не особо вслушиваясь, Филь наливался квасом. С каждым следующим глотком ему становилось легче жить. Заметив, из чего пьет, он спросил:

— А это откуда взялось?

— Мета вчера выкинула глупость, и теперь это твое по законам Империи. Можешь не пробовать возвращать — ни она, ни отец Бруно твою чарку не примут.

«Дарственную» Филь помнил, но после неё зияла чернота. Разве что еще дурацкая пропажа маяка с этикетки врезалась ему в память.

— Ян, а ты помнишь, что было после этого? — спросил он.

— Сразу после этого была куча-мала, в которой ты не принимал участие, а потом мы стали орать песни, которые ты тоже проигнорировал, не отрывая взгляд от бутылки. Она тебя заворожила.

Филь молча кивнул.

— А что было потом?

— Потом ты очнулся и стал распевать итальянские баллады, дружески обнимая Мету за талию и время от времени вопрошая «А куда делась Мета?». Она не могла тебе ответить, потому что сама была в похожем состоянии.

Представив это, Филь залился краской до ушей. Ян, ухмыляясь, сказал:

— Не стоит беспокоиться! К тому моменту я, кажется, единственный находился там в сознании. Остальные вряд ли что вспомнят.

— А как ты это запомнил?

— А у меня имеется горький опыт злоупотребления отцовской наливкой. Тогда я здорово надрался и крепко усвоил, где проходит моя грань. Почуяв вчера знакомый вкус, я решил перед ней остановиться.

— А чего ж меня не предупредил? — воскликнул Филь с обидой.

— А мне было интересно узнать, где твой предел, — усмехнулся Ян.

Филь вздохнул и поместил у себя в голове счетчик сродни тому, которым пользовался четыре года назад в угаре торгов, считая бочки с солью, и внес туда чертов предел. Не больше полстакана спирта, где бы, с кем бы, когда бы он ни пил!

На первый взгляд он выглядел как обычный человек, во всяком случае издалека. Ему нельзя было показываться на людях в прямом солнечном свете или глубокой ночью, он мог их сильно напугать, таково было свойство его натуры, поэтому он давно привык действовать в сумерках. Лунный свет также подходил для его целей, но сегодняшняя ночь не будет лунной.

Пересекая опушку леса, он краем глаза следил, как солнце поглощается кронами деревьев.

Он был занят поисками владелицы перчатки или зимней рукавицы, как ему сказали. У него ушел год на то, чтобы распутать головоломку. Потом ему пришлось ждать, пока в эти места придет лето: его тело не было приспособлено долго функционировать при температурах, когда вода превращается в лед. Но он никуда не спешил. У него была работа, которую он должен был сделать. От малого к большому, путь впереди был длинный.

В определенном смысле, это пугало его. Однако ему было не занимать терпения. Бесконечного терпения и способности просчитывать свои и чужие действия далеко вперед. Когда он занимался этим, в его голове вспыхивали фигурки противников. Золотые стрелы их намерений были отчетливо видны, неся на себе названия действий, а степень натяжения тетивы лука демонстрировала готовность. Он не был в этом уникален — такая способность была присуща многим из тех, кто близок ему по крови. Это, и еще неистребимое любопытство.

Что отличало его от других, это умение совладать с наибольшим множеством «противник — действие». Это началось у него с детства. Ему временами даже делалось скучно оттого, что он наперед знал, какая последует реакция. Иногда ему хотелось встретиться лицом к лицу с тем, чьи действия он не смог бы предугадать.

По человеческим меркам он был еще совсем юный, не успев потерять ни одной своей жизни. Появившись на свет в разгар эпидемии, он живо усвоил, когда стоит убегать, а когда нападать, чего опасаться и кого бояться. Слишком многие из его народа погибли тогда. Многие потом воскресли, но не всем удалось войти в новую жизнь со старыми знаниями. Он же не хотел рисковать накопленным, больно дорого оно ему досталось.

Он был среди тех, кто первым покинул зараженные земли, участвовал в последующем захвате Хальмстема, а потом долго умирал от голода в осажденном врагом замке. С немногими уцелевшими он сбежал оттуда через спешно построенную Внутреннюю границу. Открыв для себя Старый Свет, он за несколько лет научился существовать среди людей, читать их мысли и отличать их от сердаров. Но люди быстро перестали его интересовать, в них не оказалось ничего интересного.