Дмитрий Таланов - Школяр

Он научился обращать их в бегство, вызывая в них смертельный ужас, и даже убивать. Обнаружив, что в момент смерти перед ними проходит их жизнь, он также научился извлекать из этого пользу. Именно так, волей случая, он разузнал о караване, направляющемся в Империю, дождался открытия Врат, уничтожил сопровождающего сердара, растерзал караван и почти умер сам, пройдя сквозь Врата.

Восстановив силы, он участвовал во 2-й Войне, был пойман, угодил под пытки и в конце обменян на Железную книгу. Он дал обещание вернуть книгу народу после того, как она убьет достаточно сердаров, и время для этого настало. Но подступиться к сокровищу не было возможности, его слишком хорошо охраняли. А давно ушедший в Вечность отец, казалось, смеялся над попытками сына взять книгу грубой силой.

После болезненного поражения в день последнего Катаклизма он решил, что отныне будет действовать не силой, а умом. Его братья не согласились с ним, и он ушел ото всех бродить и думать, ожидая подсказки судьбы. Смерть от одиночества ему не грозила: распухнув от знаний, накопленных за века, он легко пережил бы сейчас даже хальмстемскую осаду, разве что обернувшись для экономии сил сухим деревом вроде того, у которого сейчас стоял.

Он не мог привыкнуть к пустынности этого места, хотя провел здесь довольно много времени, не обнаружив ни одного представителя своего народа кроме глупой юки, растущей тут в изобилии. С каждым днем, сужая круги, он всё ближе подбирался к обширному поселению на холме.

Когда он наткнулся на деревеньку у его подножия, то поживился свиньей из недостроенного свинарника. На следующий день он из озорства прошелся по деревне, приняв облик местного пастуха.

Его никто не окликнул. Даже собаки не залаяли, а это означало, что время, проведенное им в Старом Свете, было потрачено не зря. Только лошади обнаружили его присутствие, тревожно заржав на задах деревни, и он поспешил удалиться.

Ведомый предчувствием, он вышел наконец туда, куда хотел. Верхушка солнечного диска успела исчезнуть за зубастой линией высокого забора вокруг места, которое его интересовало.

Где-то там, на холме, жил человек, потерявший в Запретных Землях свою рукавицу. Это была маленькая рукавица, детская или девичья. Простая, крепко сшитая, с пятью буквами, вышитыми грубыми стежками. У него ушло немало времени на то, чтобы узнать, кто мог такую носить. После чего он понял, как она туда попала.

Создатель Железной книги ушел в Вечность в день, намеченный для всеобщего исхода, выбрав для этого худший момент: открыв проход в хальмстемское Хранилище, он рухнул замертво на его пороге от восторга, что книга сделала то, на что он рассчитывал.

Картина старческого тела, лежавшего на плитах пустого Хранилища, освещенного дьявольским блеском Сотериса, в сердце сердарской вотчины, погрузила собравшихся бежать в сумрачное настроение. Они разделились: меньшая часть вошла в Хальмстем, а большая не стала рисковать, решив пробиваться на свободу традиционным способом. В живых из них осталось в процентном отношении столько же, сколько из тех, кто атаковал Хальмстем.

Крики, доносившиеся с поля у холма, сменились общим воплем разочарования. Тонкая фигурка со всех ног понеслась к лесу, порыскала в кустах, и вдруг оттуда к полю метнулась в ужасе юка. Пережив зиму, она была безжалостно выдрана из земли, едва успев набраться сил под майским небом. Юку встретили отчаянным визгом и хохотом.

Он выступил из-за дерева, и мгновением позже девушка обернулась. Её лицо, красное от бега, обрамляли пряди светлых волос, мокрых от пота. Она уставилась на него во все глаза, затем медленным шагом направилась к нему, хотя он ничего не сделал для этого.

Это было странно для него. Он не привык к долгим людским взглядам. Когда он бывал неосторожен, от него быстро отворачивались, потому что пугались. Когда он соблюдал все меры предосторожности, как сегодня, чужие взгляды скользили по нему, словно он был невидимкой.

Она сбавила шаг, затем остановилась в отдалении и покрепче сжала смертельное для него оружие, которое несла в опущенной руке. Он втянул в себя воздух: девушка не пахла страхом, а значит, пока ему было нечего опасаться.

Её движения не отличались грацией, но пахла она как люди с тренированным умом. Это было плохо для него, потому что её было бессмысленно пугать. Он мог напугать даже мужественного человека, но умный и в испуге придумает небылицу, на распутывание которой он не желал тратить время. А распознать обман он мог только, если близко видел глаза собеседника, на что девушка могла не дать ему времени до того, как испугается и воспользуется жезлом. Он видел, что она завладела им не вчера по тому, как лежали её пальцы на оружейном орнаменте.