MarInk - Жизнь в зеленом цвете - 7

Лицо этого мальчика кажется таким знакомым и таким необычным одновременно; проснувшись, он долго избавляется от навязчивого ощущения какой-то ошибки. Это странные сны, и хорошо, что они очень редки; он не любит таких ощущений.

Теперь он бессмертен - и не перекрывает ли одно это сотни ошибок, которые он мог сделать? Ошибается тот, кто ошибается последним; при наличии достаточного времени, чтобы исправить всё, что угодно, трудно оказаться последним.

Сегодня ему снова снился этот испуганный мальчик; и он просыпается разбитым, раздражённым, потому что мальчик начинал плакать: в огромных детских глазах накипали слёзы, пухлая, искусанная нижняя губа слегка подрагивала. Что такого страшного в нём, чтобы плакать при его виде? В конце концов, он красив; пусть это приносило ему беды в детстве, но в Хогвартсе подобное качество пригодилось. Влюбить кого-то в себя - кратчайший путь заполучить безответного раба. Слизеринцы не менее других падки на внимательный взгляд из-под длинных ресниц, бархатный голос и изящные жесты; пожалуй, даже более других, потому что привыкший ловить рыбак никогда не думает, что может попасться в такие же сети.

Но этот мальчик во сне словно смотрел мимо лица, мимо эффектно ниспадающих на лоб и шею чёрных волос, мимо тёмных глубоких глаз; мальчик смотрел глубоко-глубоко, в самую душу, расколотую на части. Он не может поручиться, что мальчик плакал от страха, а не от жалости, и эта мысль - о том, что можно жалеть его, победившего смерть и собственную судьбу приютского подкидыша - раздражает его, царапает глубины сознания до самого вечера. Закрывая глаза, он хочет, чтобы ему не снился сегодня странный мальчик, которого так хочется убить за эти страх и жалость. И мальчик не снится ему сегодня. Наверно, мальчику тоже хочется жить.

Но мальчик всё равно когда-нибудь умрёт, а он - он будет жить всегда.

Вечно.

* * *

«11.02.

Поттер не пришёл. Я ждал его несколько часов, но он так и не появился; в конце концов я снова заснул один на этой идиотской кровати с бархатным покрывалом.

Сегодня у нас с утра Зелья, потом Трансфигурация, пустой урок - время отдыха, в которое мне полагается делать домашнюю работу, три ха-ха - и Древние Руны. Не пойду никуда отсюда. Мне и тут достаточно плохо, не хочу усугублять. Плевать на завтрак, обед и ужин: проголодаюсь - схожу попрошу что-нибудь прямо у эльфов. Поттер ведь показал мне дорогу на хогвартскую кухню…

Поттер, Поттер, снова Поттер, всегда и всюду, вездесущий, как… хотел написать что-нибудь уничижительное, но в голову лезет только «как ветер». Я почему-то даже не могу теперь думать о нём плохо, как будто у меня в голове стоит фильтр.

У меня достаточно времени, чтобы подумать - меня вряд ли кто-нибудь хватится, кому я нужен. И я буду думать. В частности, я был бы не против додуматься до причин того, что не могу противиться Поттеру, того, что каждый трах воспринимаю, как акт поклонения, и до причин многого другого сопутствующего - довольно нудно было бы расписывать лист за листом невнятными формулировками, уж сам-то я всегда пойму, о чём здесь речь. Думаю, даже если бы я потерял память о последнем полугоде, то мне хватило бы прочесть всё, что уже написано, чтобы понять себя досконально…

Итак, есть задача, которую надо решить. Её условия: Поттер, я и трах. Её вопрос: что в условиях даёт эффект чего-то экстраординарного, как будто никто никогда до нас не трахался и в нас есть нечто особое?

Не будем пока касаться фактора Поттера… начнём с меня.

Мой первый поцелуй был с Поттером. Я впервые коснулся чужого тела в таких интимных местах с Поттером. Я впервые занимался сексом с Поттером.

И я впервые влюбился - в Поттера.

Может, в этом всё дело? В том, что я просто веду себя, как неопытная девчонка. Откуда бы мне взять опыт, если никто никогда не желал быть хотя бы моим другом? Вообще-то, я на их месте тоже держался бы от меня подальше… но я не на их месте, и никогда там не буду, поэтому могу с чистой совестью их всех ненавидеть.

И Поттера я тоже ненавидел, между прочим. Но стоило этому придурку меня поцеловать, как всё прекратилось…

А может, оно прекратилось раньше - когда он впервые показался мне красивым?

Враг - это нечто достаточно безликое, чтобы ты мог думать о его уничтожении. Всегда проще думать в гневе: «Сейчас разобью пару тарелок о стену и немного успокоюсь», чем «Сейчас разобью пару фарфоровых тарелок из того чудесного канадского сервиза для особых случаев, подаренного тётушкой Эмили на двадцативосьмилетие, и буду долго рыдать над дорогими сердцу осколками». Ненависть застилает глаза; и этим она хороша, потому что стоит открыть их, как случается * * * * * вроде той, что произошла со мной, идиотом.