Джеймс Планкетт: Один зеленый цвет

Джеймс Планкетт

ОДИН ЗЕЛЕНЫЙ ЦВЕТ {*}

{* Зеленый цвет - национальный цвет Ирландии. В названии рассказа иронически обыгрываются слова старой ирландской песни:

Когда иначе, чем сейчас, начнет расти трава

И спрячет свой зеленый цвет весенняя листва,

Тогда сменю на шапке цвет, но до тех страшных лет

Велит господь, чтоб я носил один зеленый цвет.

(Здесь и далее - примечания переводчиков).}

К мысли подкинуть чемодан с бомбой замедленного действия в гостиницу Мерфи, чтобы взорвать участников торжественного обеда, Джозеф Недоумок пришел не в результате основательного и тонкого расчета, как сделал бы профессиональный заговорщик. Да он и не был заговорщиком. Своим простым нехитрым умом он сообразил, что чем раньше Балликонлан освободится от Мерфи, первого богача и столпа города, и Лейси, председателя Гэльской лиги {Гэльская лига была основана в 1893 году с целью возрождения почти вышедшего из употребления гэльского языка и кельтско-ирландской культуры.}, и отца Финнегана, приходского священника, а вкупе с ними и от других светочей меньшего масштаба Гэльской лиги и бывшей ИРА, тем лучше будет для Балликонлана, да и для Ирландии в целом. Раздобыть бомбу труда не составляло. Бомба хранилась у Джозефа еще со времен беспорядков, когда его брат рисковал жизнью, Мерфи же в пекло не лез, а только отдавал приказы и присваивал себе чужие заслуги. Бомбу - тяжеленную, нескладную штуковину сварганили в сборочных мастерских Дублинской железнодорожной компании и вынесли оттуда вместе с несколькими другими бомбами, поначалу их собирались использовать против англичан, впоследствии - против самих ирландцев. Джозеф мог ее завести и свято верил, что тут все пройдет без сучка, без задоринки. Мысль подкинуть бомбу в чемодане он почерпнул из "Айриш католик таймс", где в душераздирающих выражениях описывалось подобное же преступление против испанского духовенства. Так как при этом погиб от ран один архиепископ-ирландец, газета расписала покушение в мельчайших деталях. Дело стало за чемоданом. Чемоданом Джозеф разжился у Перселла, школьного учителя. Ради Перселла, а также и всего цивилизованного мира он решил разом покончить со всей этой шайкой.

Перселл относился к нему по-доброму. С такой добротой к нему не относился никто с тех самых пор, как его брата выжили из города после вполне невинной, но крайне неосмотрительной попытки убежать с дочкой Мерфи. В гражданскую войну, когда Джозефову брату и Мерфи приходилось подолгу бывать вместе, чтобы обмозговывать разные операции, молодые люди сталкивались в самое разное время дня и ночи и полюбили друг друга. И несмотря на то что Мерфи вышел в богачи и столпы города и Джозефов брат теперь был никак не пара его дочери (у него не было ни кола, ни двора), с наступлением мирного времени их привязанность не угасла. И еще долгие месяцы после изгнания любимого девушка горевала и куксилась, но в конце концов покорилась воле отца и вышла замуж за его бывшего врага, человека, который в гражданскую войну сражался против них, зато теперь стал членом местного совета и членом правительства. Ничего удивительного, что Мерфи забыл старые раздоры. На людях они готовы были перервать друг другу глотки, келейно же действовали по принципу: ум хорошо, а два лучше. Так что, когда дочка в конце концов образумилась, Мерфи мог поживиться разом в обоих лагерях. Весть о том, что и Перселл вынужден покинуть Балликонлан, опять же из-за Мерфи, произвела на Недоумка совершенно неожиданное действие. Из сумятицы обид родилось чувство цели, направления. Недоумка вдруг осенило, зачем он хранил бомбу все эти годы.

Перселл стал привечать Недоумка чуть не сразу по приезде в Балликонлан. Извозчик Патрик Хеннесси дал ему знать, когда приедет учитель, и Джозеф встретил его на станции. За свою помощь он был щедро вознагражден, и с тех пор стоило Перселлу приехать в город за продуктами, как откуда ни возьмись появлялся Недоумок и следовал за ним по пятам. Перселл, со своей стороны, симпатизировал Недоумку и жалел его. Когда он видел, как Недоумок бредет по городу и дети издеваются над его заячьей губой, а лавочники шугают его от дверей, у жалостливого по натуре Перселла щемило сердце. Джозеф брился от случая к случаю, и, несмотря на вполне зрелый возраст, лицо его поросло неопрятным клочковатым пухом, как у подростка. Перселлу он казался голодным и неприкаянным. Впечатление это было обманчивым, потому что Недоумку перепадало множество мелких подачек, которые он принимал, умело скрывая свое презрение к благодетелям.