Дэвид Геммел - Мечи Дня и Ночи

Узнав, что и Друсс находится среди защитников этой крепости, Скилганнон точно надвое разорвался. Он любил старика, а Ульрику был обязан жизнью. Хан спас его, рискуя собой, когда они были соратниками. Два друга в двух разных станах. Скилганнон не мог помочь им обоим — мог лишь остаться в стороне.

Так он и сделал, но это решение далось ему тяжело.

Уловив какое-то движение в траве, он повернул голову, но ничего не увидел. Он взглянул на коня — тот прижал уши к голове и весь напрягся.

В траве, шагах в двухстах от себя, Скилганнон рассмотрел маленькую проплешину. Слева опять шевельнулось что-то, но он смотрел только на пятнышко темной земли. Внезапно оно переместилось, и он различил тонкую фигуру в длинном темном плаще с капюшоном. Теперь что-то мелькнуло справа. Они передвигались мгновенно, словно переходили с места на место сквозь невидимые ворота.

Скилганнон отошел от коня, чтобы было где размахнуться мечами. Он не мог состязаться с этими существами в скорости и лишь следил, как они приближаются к его бугорку. Следил — и прикидывал, как они будут действовать. Их атака основана на обмане зрения. Одна Тень, переместившись, тут же припадает к земле, другая следует за ней спустя долю мгновения. Жертва просто не в состоянии сосредоточиться на которой-нибудь из них. Скилганнон знал теперь, что их трое. Сердце у него в предвкушении боя билось чаще обычного, но он подавлял волнение. Если они попадут в него дротиком или подойдут достаточно близко для укуса, незачем, чтобы учащенное сердцебиение разгоняло по телу яд. Когда их садовника Спериана укусила змея, он лежал очень смирно, пока его жена Молаира бегала за аптекарем. Девятилетний Скилганнон, сидя рядом со Сперианом, видел, как глубоко и медленно тот дышит. После, когда аптекарь уже дал больному противоядие, мальчик спросил почему. «Чтобы не умереть, Олек. От страха сердце колотится, и кровь по жилам течет быстрее, а с ней и яд. Потом он добирается до самого сердца, и человеку конец».

Луна почти закатилась. Скилганнон спокойно дожидался атаки.

Она началась внезапно. Что-то сверкнуло у него перед глазами. От вскинутого вверх Меча Дня отскочил дротик. Скилганнон нырнул влево, и второй дротик пролетел в паре дюймов от его головы. Он сделал выпад и рассек мечом темный плащ. Еще один нырок — на сей раз Меч Ночи пронзил саму Тень. Он даже не видел, как она подобралась к нему, и нанес удар безотчетно. Что-то острое вонзилось ему в плечо. Скилганнон отшатнулся, поняв, что яд уже делает свое дело. Он упал на колени, вытянул руки, уперев мечи в землю, и снова заставил свое сердце биться помедленнее. Появились две оставшиеся Тени. Скилганнон не моргал и не шевелился. Тени, разинув рты, приближались к нему. У одной над нижней губой торчал один клык, у другой два. Подойдя к Скилганнону, они присели, и тут Меч Дня раскроил горло одной из них. Другая успела отпрянуть, но Меч Ночи проехался по ее ребрам и вспорол ей живот. Она попыталась уйти, но в корчах упала на землю.

Руки и ноги Скилганнона отяжелели, мечи выпали из рук. Он медленно опрокинулся набок, не чувствуя холодной травы под щекой. Вопреки параличу он торжествовал. Все три Тени мертвы, и он опять победил!

Потом он увидел, что на пригорок поднимается четвертая Тень.

«Не будь таким заносчивым, Скилганнон».

Он в жизни еще не слышал ничего более верного.

Тень присела, злобно глядя на него, и достала кривой кинжал.

— Съешь свое сердце, — сказала она.

Ответить он не мог. Кинжал уперся ему в грудь. Он ясно видел этот кинжал, но Тень вдруг куда-то пропала. В следующий миг она повалилась на него с глухим стоном. Что происходит? Может, она уже прокусила его утратившую чувствительность шею?

Затем Тень бесцеремонно отшвырнули прочь, и он увидел стрелу, пробившую оба ее виска.

— Кто это тут у нас? — прощебетала Аскари, усевшись рядом. — Неужто тот самый непобедимый воин, который бьется в одиночку и не нуждается ни в чьей помощи? Да нет же, это просто кто-то похожий.

Земля ушла вниз — это его взяли на руки. Скилганнон припал головой к мохнатой груди Шакула.

— Когда очнешься, голова у тебя будет раскалываться, но ты это заслужил, — сказала Аскари и закрыла ему глаза.

Вернувшись в свои комнаты, Мемнон разделся и смыл кровь с рук. Рубашка, как видно, пропала — кровь с шелка плохо отстирывается, — а жаль. Синяя, с золотой каемкой, она принадлежала к числу его любимых вещей. Вымывшись и переодевшись, он послал слугу за Оранином.