Дэвид Геммел - Мечи Дня и Ночи

Сказав это, Скилганнон оседлал белого жеребца, сел на него и спросил Декадо:

— Где они?

— Милях в десяти на восток и немного на север. Увидишь гряду холмов, наверху растет лес. Там они и остановились.

— Выступайте к городу, о котором ты говорил, — сказал Скилганнон Алагиру. — Я вас догоню. Через горы идет армия Вечной, поэтому не забывай высылать дозорных.

Он уехал. Декадо спешился.

— Я бы поел чего-нибудь, — сказал он.

Солдат по приказу Алагира принес миску похлебки и сухарей, но в разговор с ним никто не вступал. Декадо, сев немного в стороне от других, принялся за еду.

— Говорят, он маньяк, сумасшедший, — тихо сообщил Алагиру Гильден.

— У маньяка хороший слух, — подал голос Декадо. — Если хотите посудачить обо мне, отойдите подальше. А еще лучше дождитесь, когда я усну. — Через некоторое время он доел и тут же улегся спать.

— Я слышал о нем, — сказал Алагир, отойдя с Гильденом на край лагеря. — Хладнокровный, смертельно опасный и не знающий милосердия. Однако он воин и может быть нам полезен.

— Со зверьми и безумцами мы славы себе не стяжаем, дружище.

— Слава мне не нужна. Только бы жили дренаи.

... Гильден вспоминал это разговор, возвращаясь из разведки. В голосе Алагира слышались печаль и немалый страх. Алагиру как Легендарному полагалось сражаться за свою родину — как Бронзовому Князю ему полагалось творить чудеса.

Скилганнон покинул Легендарных в сумрачном настроении. Хорошие, храбрые ребята. Глаза у них так и горят от нетерпения сразиться за родную страну. Молодо-зелено. В нем они видят своего сверстника, преисполненного такими же стремлениями. Скилганнон впервые почувствовал себя мошенником. Что он утратил и что приобрел — если приобрел, — прожив свой век? Он пожилой человек в молодом теле, и его взгляды на мир загрязнены деяниями его прошлой жизни. Он обещал Легендарным, что в случае их победы мир снова будет принадлежать людям. В его устах это звучало как нечто достойное, как благородная цель, за которую и умереть не жалко.

Он ехал под звездами, ставшими на тысячу лет старше. Что же изменилось за это время в хваленом мире людей? Сильные все так же норовят подчинить себе слабых. Войска все так же вторгаются в чужие страны, убивают и жгут. Что же изменится, если верх одержит так называемое правое дело? Колесо добра и зла так и будет вращаться. Добро ненадолго восторжествует, но затем колесо снова совершит оборот.

Вот она, неприкрытая истина: если он даже сумеет уничтожить источник магии, в один прекрасный день будет найден другой.

Но если так рассуждать, то со злом вовсе не стоит сражаться. Проще пожать плечами и поговорить о крутящихся колесах. Возможно, опыт прожитых лет неизбежно ведет к философии отчаяния и примирения.

От трудных мыслей Скилганнона отвлекала сила и грация его скакуна. Бока белого сверкали при свете луны. Не лучший конь для того, кто хочет остаться незамеченным, с усмешкой подумал воин. На душе у него стало светлее. В этой жизни человек только и может: сражаться за то, что считает правым, не размышляя о грядущих поколениях и вечной тщете людских мечтаний.

Он стал думать о Декадо. Беспокойное соседство, и непонятно, можно ли ему доверять. История о том, что его преследует Вечная, могла быть и вымыслом. Его могли подослать как шпиона или как убийцу. Скилганнону не хотелось бы драться с ним. Из поединка между двумя такими воинами даже победитель вряд ли выйдет живым.

Впереди уже показались холмы, о которых говорил Декадо. Скилганнон поднялся к лесу, и перед ним вырос большой джиа-мад. Подавляя желание взяться за мечи, Скилганнон подъехал к нему. Конь начал вскидывать ноги и шарахаться вбок.

— Тихо, Храброе Сердце, — сказал Скилганнон. В джиама-де он узнал вожака тех, с кем бился в пещере. — Здравствуй, Шакул. Как поживаешь?

— Мы вольные. Хорошо.

— Я приехал повидать своего друга Ставута.

— Красношкурый с женщина.

Скилганнон спешился. По ворчливому голосу Шакула трудно было понять, радует его приход Аскари или раздражает.

— Ты позволишь мне войти в ваш лагерь?

Шакул, не отвечая, направился в лес. Скилганнон последовал за ним, ведя коня в поводу. Джиамады расположились шагах в пятидесяти от опушки. Многие из них спали, другие сидели тесным кружком и тихо переговаривались.

Увидев Ставута у костра рядом с Аскари, Скилганнон привязал коня и подошел к ним. Ставут держал Аскари за руку — встреча, надо полагать, оказалась радостной для обоих. Чувствуя легкую ревность, Скилганнон сел.