Любовь Романова - Дети пустоты. Пройти по краю

Как выяснилось, у магии нагара был один очень неприятный побочный эффект. Едва ящерица откликнулась на зов, как все тело начало гореть и невыносимо чесаться. Ощущение было таким, будто его с ног до головы обклеили горчичниками. Причем не пропустили ни кусочка кожи. Пылало всё, даже пятки и кончик носа.

– Вот, держи, – перед лицом ошалелой Женьки появилась знакомая пачка салфеток. – Вытрись. Они с ментолом. Станет полегче.

– Спасибо, – выдавила Женька, вытащила одну и жадно втянула носом холодный аромат. – А нельзя как-нибудь договориться с этим ящером, чтобы он так не жегся?

– Нет, – покачал головой Морок. – Считай это платой за его услуги. И еще…

– Что? – Женька изо всех сил пыталась отвлечься от мучительных ощущений. В памяти всплыл один полезный прием, освоенный в глубоком детстве. Тогда она была чуть сговорчивее, чем сейчас, и маме удавалось поставить на спину подхватившей простуду дочери горчичники. Коричневые квадратики пекли не хуже ожога третьей степени и воняли разогретым холодцом, но Женька старательно убеждала себя, что ей это приятно. Вот и сейчас она закрыла глаза и представила, как нежится в горячей ванне.

Стало капельку легче.

– Поклянись, что в ближайшее время больше ни разу не обратишься к нагару!

– С удовольствием! Клянусь! Больше никогда, по собственной воле, не превращаться в цыпленка табака!

Кажется, этот разговор с отцом состоялся целую вечность назад. Вечность и еще пару лет в придачу. Теперь всё самое страшное было позади. Похищение Озерова прямо с территории лагеря, подмена его Женькой, ссора с командиром отряда спецназа, бесконечная дорога к краю пропасти в компании до смерти перепуганных воспитанников «Синих камней» и нестерпимый жар, который ни на секунду не ослаблял своих душных объятий. К счастью, он исчез, стоило скинуть личину бывшего аналитика СКК. Почти исчез. Щека все еще пылала, как после пары увесистых оплеух, но это уже были пустяки.

– Ты как? – вынырнувший из толпы Тим тряхнул ее за локоть и заглянул в глаза. Маска спецназа, в которой ему пришлось провести почти всю ночь, превратила его медную шевелюру в Мамаево поле. – Жива?

– Сложный вопрос, – пробормотала Женька.

– Эй, смотрите, что у нее с лицом! – донесся мальчишеский голос. Все звуки по-прежнему казались Женьке странно приглушенными. Даже захотелось проверить, не набилось ли чего в уши.

– А-но меня дери! Эта штука у нее на щеке! Она шевелится! – прогудела рядом крупная дама средних лет. Ее черные волосы, перехваченные ободком с искусственным желтым цветком, вились мелким бесом. Под синим балахоном в огромных красных маках, колыхались устрашающие формы. Не такие пышные, как у Мамаши Мурр, но тоже весьма внушительные. – Ох, еще и кровь носом идет. Лапушка моя!

Женька почувствовала солоноватый привкус на губах. Действительно идет. – «Это побочный эффект, отмашка. Морок предупреждал, что так будет», – попыталась объяснить она, но язык совсем перестал слушаться. И ноги, похоже, тоже.

Кто-то бережно поднял ее на руки и отнес на сухой ковер рыжей хвои под старой пихтой. С запозданием Женька сообразила, что это Тимофей. Очень осторожно он усадил подругу спиной к пахучему стволу и промокнул рукавом камуфляжной куртки кровь на Женькиных губах.

– Сиди здесь, поняла? – строго сказал Тимка, нахмурив золотистые брови. На дне бутылочных глаз друга пряталась тревога. И еще что-то непонятное: то ли нежность, то ли жалость. – Это Марильда, – кивнул он на даму в маках. – Целитель испанских депферов. Она с тобой побудет.

– Нет! – тихо, но твердо ответила Женька. – Вам… вам целитель нужнее.

Освобожденным заложникам под руководством Тимофея и Бруно предстояла осада «Синих камней». Именно там засел спецназ и пара десятков ученых. Если что-то пойдет не так, маленький Федор может не справиться в одиночку с ролью военного врача. К тому же именно сейчас Женьке нужно было остаться одной. Ну просто повеситься, как нужно.

– Да что же это… Да разве же мы тебя бросим, детка? – закудахтала пышнотелая Марильда. Женщина тяжело опустилась рядом на колени и положила пухлую ладонь на Женькину макушку. Сразу полегчало. Стенки гигантского стакана постепенно растаяли, мир вокруг снова стал ярким и громким.

– Идите, – гораздо увереннее потребовала Женя. – Я совсем немного посижу и сразу к вам.

Тимофей подозрительно прищурился. Почувствовал подвох, но для разнообразия решил не спорить.

– Ладно, Марильда, идем, – не слушая возмущенного бормотания целительницы, он протянул ей руку и помог встать на ноги. – Если что, звони. О Бармалее не волнуйся. За ним Федька присматривает.