Роман Мережук - Солнценосец

Много позже, став гэллиотом и получив положенные саном земли, он отыскал этого монаха. Когда полуживого от страха старца приволокли к Иноккию, он улыбнулся теплой улыбкой святого и спел ему самый длинный псалом из Книги Таинств.

"Ты подарил мне самый лучший голос во всей империи", сказал он монаху, "Позволь же и я отплачу тебе, добрый человек. Твои руки никогда не должны истлеть, мы сохраним их, чтобы дети церкви даже спустя столетия могли поразиться тому, как искусно ты создавал ими свои творения".

Кисти монаха до сих пор украшали покои архигэллиота. Они его успокаивали, являясь доказательством существования высшей справедливости.

Понимая, что каждая секунда на счету, Иннокий воздел скипетр к небесам и запел. Голос его, чистый, берущий самые высокие ноты, разнесся по всей площади. Люди, затихшие на мгновение, в благоговении опустились на колени и, в меру отведенного им таланта, стали подпевать главе церкви.

Теод прервал молитву и огляделся. Осознав, как много людей поддерживает его в последний час, новопосвященный смело пошел к алтарю. Усыпанные мерзкими пастями щупальца попытались обвиться вокруг него, но, словно бы наткнувшись на невидимый барьер, отпрянули прочь. Теод Мирный взобрался на алтарь, взглянул в глаза архигэллиоту, и сказал:

- Спасибо за честь Солнцеликий. Во имя Гэллоса и супруги его Алланы я приношу им самый большой дар, который у меня есть.

С этими словами он вскрыл себе вены на руках. Кровь щедро окропила алтарь, толчками выливаясь из быстро слабеющего тела.

Наконец-то, я начал было в тебе сомневаться, подумал Иноккий. Теперь моя очередь.

Прикрыв полой мантии державу, он прокрутил опоясавшую шар корону вдоль оси. Лепесток слабо загорелся; даже сквозь толщу янтаря Иноккий ощутил его тепло.

Щупальца под радостные крики верующих втягивались обратно в алтарь. Окружавшая его паутина распалась невесомым пеплом. Вскоре червоточина затянулась, не оставив по себе и следа. На площади Покаяния остались лишь возносящие молитву богам люди да обескровленный труп.

Это было ложью. Иноккий видел портал в мир скверны благодаря Лепестку Солнца. Там, вне досягаемых для смертных далях, людей ждали ужас и боль.

- Слава Теоду Мирному, великомученику, причисленному к лику святых в год тысяча двести тридцать девятый от Восхождения Солнца, - провозгласил Иноккий. Толпа второй раз за день взорвалась рукоплесканиями и пожеланиями долгой жизни архигэллиоту. Помахав на прощание, Иноккий величественно развернулся и неспешно прошествовал внутрь своего замка.

Теперь Теод Мирный официально зачислен в лоно церкви и займет свое место возле трона Алланы и ее супруга Гэллоса. Этой чести удостаивались очень немногие и все они были достойными людьми.

Говорят, самые заветные желания никогда не сбываются, мы можем только молиться богам, и надеяться на то, что они смилостивятся над нашими душами, думал Солнцеликий. Возможно, это в некоей мере справедливо. Вожделения душат в нас стремление к улучшению. Если бы все, чего бы мы ни пожелали, тут же сбывалось, мир обязательно погряз бы в распутстве и хаосе междоусобных войн. Люди забросили бы пашню и принялись набивать свое чрево даровой пищей в угоду слабой плоти.

Его служка, Петручо, снял с него тяжелое облачение и золотые украшения. Поздно вечером, вытерпев нудный церемониал дня и выслушав все прошения верховных лордов, он смог позволить себе расслабиться и обдумать, как лучше всего воспользоваться даром солнца.

Правители Кальса и Эльса просили отправить безликих на защиту земель от падальщиков. Посол приболевшего и потому не сумевшего принять участие в церемонии правителя Сеннайи вежливо напомнил о грядущем неурожае. В Дальноводье творятся какие-то темные дела. Говорят, желтоглазые начали декламировать в людных местах абсурдные сказки своего народа о конце света. Лорды западных земель не поделили целинные земли.

Тело архигэллиота натерли оливковым маслом, разминая онемевшие от тяжелого дня мышцы. Ему помогли сесть в наполненную горячей водой ванну. Остатки масла покрыли поверхность воды золотистой пленкой. Лицо Иноккия отразилось на ней в неестественном свете, будто ниспосланном свыше. Петручо открыл фарфоровую вазу и высыпал в исходящую паром воду душистые лепестки роз.

Так много просящих и так мало возможностей. Желания никогда не сбываются так, как мы того хотим. Иначе Гэллос был бы жив, а Аллана никогда не попросила забрать ее на небеса. Людям пора привыкать творить судьбу собственными руками и не забивать голову калечащими души небылицами.