Алкей - Мелика

Да не поддастся слабости круг борцов!
Друзья, грядет к нам буря великая.
О, вспомните борьбу былую,
Каждый пусть ныне стяжает славу.

Не посрамим же трусостью предков прах,
В земле под нами здесь упокоенных:
Они воздвигли этот город
На благоденствие нам, потомкам.

Но есть иные — люди, не властные
В своих желаньях. Темным страстям служа,
Их опозоренные руки
Предали город рукам таким же.

Он знай шагает по головам, а вы
Безмолвны, словно оцепенелые
Жрецы перед загробной тенью,
Грозно восставшей из мрака мертвых.

Пока не поздно, вдумайтесь, граждане,
Пока поленья только чадят, дымясь,
Не мешкая, глушите пламя,
Иль запылает оно пожаром.

Как проходимец, страстно мечтающий
По знатным барам запросто хаживать,
Тебя не съел он и, бытуя
Трудно, в домашнем кругу был сносен.

Когда же в буйстве высокомерия,
Упившись властью, стал лиходейничать,
Как все безумцы-лиходеи, —
Мы не стерпели его безумья.

Не раз скользили мы под погибелью,
Но повернулось все к стародавнему:
С оскоминою эта сладость,
Да не бывает добра без худа.

Метит хищник царить,
Самовластвовать зарится,
Все вверх дном повернет, —
Накренились весы. Что спим?

Ни грозящим кремлем
Не защититесь вы,
Ни стеной твердокаменной:

Башни, града оплот, —
Бранники храбрые.
Ты киркой шевели,
Каменотес,
Бережно хрупкий пласт:

Не осыпал бы с круч
Каменный град
Буйную голову!

Медью воинской весь блестит,
Весь оружием убран дом —
Арею [11] Арей (Арес) — бог войны. в честь!

Тут шеломы как жар горят,
И колышутся белые
На них хвосты.

Там медяные поножи
На гвоздях поразвешаны;
Кольчуги там.

Вот и панцири из холста;
Вот и полные, круглые
Лежат щиты.

Есть булаты халкидские,
Есть и пояс и перевязь;
Готово все!

Ничего не забыто здесь;
Не забудем и мы, друзья,
За что взялись!

Пить, пить давайте! Каждый напейся пьян,
Хоть и не хочешь, пьянствуй! Издох Мирсил. [12] Мирсил — митиленский тиран, политический противник Алкея.

Не помню, право, — я малолетком был.
Когда милы нам руки кормилицы, —
Но знаю, от отца слыхал я:
Был возвеличен он Пентилидом.

Пусть злорадетель родины свергнут им:
Меланхр низвергнут! Но низвергатель сам
Попрал тирана, чтоб тираном
Сесть царевать над печальным градом.

Всенародным судом
Отдали вы
Родину бедную,
Злополучный наш град,
В руки — кому ж?
Родины пасынку!

Стал тираном Питтак,
Города враг,
Родины выродок.

Ты был мне другом — сиречь одним из тех,
Кого послаще потчевать — козочкой,
Молочной свинкою — пригоже,
Как неспроста нам велит присловье…

Нам сказать бы ему: флейта он сладкая,
Да фальшиво поет дудка за пиршеством.
Присоседился он к теплым приятелям,
В глотку льет заодно с глупою братией.

За женою он взял, кровной атридянкой,
Право град пожирать, словно при Мирсиле,
Пока жребий войны не обратит Арей
Нам в удачу. Тогда — гневу забвение!

Мы положим конец сердце нам гложущей
Распре. Смуту уймем. Поднял усобицу
Олимпиец один; в горе народ он ввел,
А Питтаку добыл славы желанной звон.

Не всегда продувной
Бестией был Питтак
И беспечен умом.
Нам, главарям, клялся,
На алтарь положа
Руку, а сам берег
Злорадетелей родины,
И за тем лишь глядел,
Как бы предатели
Не открылись его
Давним союзникам.