Павел Буркин - Краденая победа

Вот одна из них — огромная, какие бывают лишь в этих перенаселенных краях, наверняка там живет не одна тысяча человек. Хижины из циновок, обмазанных глиной, саманные домишки, крытые пальмовыми листьями, пыльные улочки, невозмутимо жующие чахлую траву коровы, вспенившийся резьбой по камню сельский храм Ритхи, отблески пламени факелов. Ветер доносит из храма отзвуки каких-то песнопений — наверняка языческий жрец ведет службу. Языческий… За этими стенами сохранилось далекое прошлое. «Но настоящее придет и сюда, — с поразившим его самого сожалением подумал Рокетт. — Лучше оно будет или хуже — судить не берусь, но эти храмы, деревни, дворцы и хижины — обречены».

— Сержант, — отвлек его один из солдат. — Что это за деревня?

— Читтапур, — вспомнил карту Рокетт. — Пятнадцать миль до Джайсалмера.

— Двигаемся дальше?

Рокетт задумался. Нужно как можно быстрее добраться до Джайсалмера — точнее, до расположения полка. Но что изменится от получасового промедления? А что до возможности нарваться… Джайсалмер признал свое поражение, правитель теперь будет вполне лояльным, значит, на темесцев нападет только безумный. Притом сильно безумный. Настолько безумных нет, наверное, во всем Джайсалмере. А когда еще представится возможность увидеть… Он еще не знал, что именно, но любопытство уже проснулось. Наверное, в городе все это тоже есть, и даже красивее, чем тут. Но в Джайсалмер наверняка уже добралось то, что темесцы зовут «цивилизацией». Пусть в виде первых, еще робких ростков. «Кто хочет увидеть настоящий Ствангар, должен побывать в ствангарской деревне» — говаривал когда-то Вантер, Леруа уже не помнил, по какому поводу. Но что верно для Ствангара, еще более верно для Аркота. Майлапур же вообще давным-давно превратился в помойку пополам с темесскими пригородами.

«Кроме того, полезно знать, что происходит в этих краях, как нас встретят в других деревнях» — придумал он еще одно оправдание принятому решению.

— Гестар, Алкири, — командовал Рокетт. — Располагаетесь в кустах и наблюдаете за подходами к деревне с тракта. Клестон, Гнейзе — становитесь туда, за большой валун. Задача — наблюдать за деревней. А мы с тобой, Моруа, отправимся в село.

Вот и окраина. Дальше тянутся унылые, пыльные — и в то же время, как ни странно, красивые домишки. Село застроено плотно, почти как в городе, улочки кривые, грязные и тесные. По ночному времени на улицах никого, не видно ни зги. Только из храма слышатся и слышатся песнопения, а мимо прошел, обдав запахом перегара, местный пьяница, напевающий что-то на джайсалмери и опирающийся на стену. Рокетт и Моруа вжались в стены, но пьянице было не до них — бедняга пытался устоять на танцующей земле… Заметив у пьяницы на поясе внушительных размеров нож в самодельных ножнах, Рокетт не удержался, подкрался со спины и, осторожно потянув за рукоятку, вытянул его наружу. Какое-никакое, а оружие. Пьянчужка ничего не заметил, развернулся к стене и принялся мочиться.

— А теперь — к храму, — шепнул Рокетт. — Что-то там интересное. Может, указ какой объявляют.

— Стоит ли? — впервые усомнился подчиненный. Как и сам Рокетт, Моруа был родом из Эрхавена, ему позволялось то, что не позволялось остальным — при условии, конечно, что остальные не видят. — Нам же сказали ни во что не вмешиваться!

— Мы и не будем, только посмотрим, что да как, — отозвался сержант. — Домой вернемся — будем рассказывать, что видели настоящих языческих жрецов.

Бесшумными тенями, хоронясь во мраке, двое шли по темным улочкам. Песнопения неслись над поселком, как свет путеводного маяка, без них они сто раз бы заблудились. Наконец, двое вышли к высокой ограде из саманного кирпича, перекрывающей улочку. Дальше дороги не было, судя по запаху, местные использовали тупичок по прямому назначению, то есть справляли тут нужды. Где-то вдали лаяла собака.

— Подсади, посмотрим, что там, — шепнул Рокетт. С плеч Моруа удалось ухватиться за верх ограды. «Только бы не обвалилась!» — промелькнуло в мозгу, а тело уже переваливалось на ту сторону.

Он оказался на хозяйственном дворике — но одного взгляда хватило, чтобы понять: с храмовым подворьем это место не имело ничего общего. Скорее уж жилище какого-то местного богача (все имущество которого, впрочем, не стоило и месячного жалования подполковника Меттуро). Пригибаясь, Рокетт пробрался поближе к дому и затаился меж двумя высокими поленницами и какими-то медными кувшинами. В одном лежали какие-то пряности, провонявшие весь двор. От их соседства Рокетт едва не застонал, но все-таки нашел в себе силы замереть. Если тут, у этих, нет собачек, можно вообще ничего не бояться.