Владимир Свержин - Сын погибели

— Аллилуйя! — вознеслось с клироса к небесам серебристое детское многоголосие, и стая голубей сорвалась с резного карниза и начала бестолково кружить над Конрадом и Никотеей, вступившими на крыльцо храма…

Это тоже было сочтено добрым предзнаменованием.

Лис появился в дверях и, скинув запыленный плащ на руки слуги, провозгласил с порога:

— Вставайте, граф, вас ждут великие дела!

— Насколько великие? — испытующе оглядывая долговязую фигуру закадычного друга, поинтересовался сотрудник Института Экспериментальной Истории, Вальдар Камдил, он же доблестный рыцарь Вальтарэ Камдель, самозваный граф Квинталамонте.

— Не то чтобы сильно великие, но довольно пухлые, — без запинки ответил его напарник. — Во всяком случае, одно дело за номером «хрен разберешь». Да, кстати, — без перехода продолжил он, — как твои ребра?

Рыцарь поморщился, вспоминая недавнюю сечу и лисовскую стрелу, отведенную от заданной траектории бесцеремонным ангельским произволом.

— Спасибо, куда лучше, чем было в первую минуту. Почему ты спрашиваешь? — насторожился Вальдар.

— Ну… — Лис поднял глаза к потолочным балкам, — будь я Господь Бог, то воспользовался бы случаем создать из пришедшего в негодность ребра хорошенькую сиделку. Но, поскольку я таким фокусам не обучен, скажу тебе как старый солдат, не знающий слов любви, кроме команды «ложись»: с целыми ребрами мечом работать куда сподручнее.

— Так! С этого места подробнее, — нахмурился Камдил. — Еще вчера мы, кажется, намеревались мирно ожидать решения институтской комиссии и ни о каких мечах речь не шла.

— Но то ж когда было! Господь за это время твердь земную от аш-два-о небесной отделил и часть получившейся влаги густо посыпал солью… может, что-то типа ухи варить собирался?

Рыцарь внимательно поглядел на боевого товарища:

— Сергей, мне кажется, или сегодня ты как-то слишком часто упоминаешь всуе имя божье?

— Ни всуе, ни в высуе, абсолютно по делу. — С губ институтского оперативника сошла, казалось, навеки припечатанная к лицу усмешка. — В общем, новости у меня безрадостные. Только что прирулил человек из пограничья… Наша, так сказать, валлийская агентура подтвердила, что мальчик лет тринадцати-четырнадцати, посреди бела дня возникший на глади вод небезызвестного тебе озера Сноудон, и впрямь носит диковинное для валлийского уха имя — Федьюня.

— Это было известно еще два дня назад, — перебил его Вальдар. — Шанс, что это не он, конечно, оставался, но…

— Не грузи мозг шансовым инструментом! Тут же самое главное в деталях!

Его собеседник кивнул, делая приятелю знак продолжать.

— Так вот, — вновь заговорил Лис, многозначительно разминая запястье, — когда этот отставший от войска лоботряс с какого-то перепугу решил прогуляться по воде, поблизости как раз совершал променад отряд святых отцов, вздумавших поставить на берегу часовню для непрестанной борьбы с кознями местных водяных. До того, как оттуда всплыла целая армия, священная экология мало кого заботила, но уж больно весомый повод объявился. И тут, понимаешь ли — нате-здрасьте: с одной стороны, крестный ход с песнями, только шо без плясок, а с другой — навстречу им буквально северная Аврора в лице Федюни Кочедыжника. В общем, по словам гонца, веселуха случилась преизрядная, в результате чего парень наш получил жуткое погонялово Сын погибели, был схвачен и запроторен в местный зиндан. [2] Зиндан — подземелье, тюрьма в странах Востока. Из чего, Вальдар, вытекает конструктивная идея: пока Баренс в Институте, пока Матильда донашивает траур, может, мотнемся собрать букетик для невесты на зеленых валлийских холмах? А то ведь, если долго рассусоливать будем, танго из нот протеста писать, замордуют мальчонку.

— Да, — вздохнул Камдил, задумчиво оглядывая комнату, уставленную непритязательной мебелью, двор с коновязью за распахнутым окном и висящие на стойке вычищенные доспехи. — Нехорошо получилось. — Он потянул на себя перевязь с мечом. — Но сначала я должен связаться с Базой.

— Ох, — Лис приложил руку к груди, точно закрывая ладонью скрытый под одеждой «символ веры», — замаскированное средство закрытой связи — с ней только свяжись…

Сумерки опускались на Вечный город. Короткие, почти мгновенные — когда солнце всего лишь на миг зависает над морем, точно пробуя воду краем раскаленного диска, и тут же падает в пучину, не в силах больше держаться в небе после всего увиденного за день на земной тверди.