Джоэл Розенберг - Меч и Цепь

Длинная неровная трещина бежала по потолку в задней части комнаты, пропуская узорную игру теней листвы деревьев по ту сторону стены.

Эта стена не более нескольких дюймов толщиной; вряд ли пробить в ней дверь так уж сложно. И, однако, можно понять мелцев, которые не стали устраивать более удобного входа в пещеры. Если они сотворены магией, лучше им оставаться сокрытыми.

В дальнем конце пещеры открывался коридор — единственный, кроме колодца, выход.

Вотансен помог Карлу подняться, и они направились к коридору. Низкий — Карлу пришлось идти нагнувшись — коридор оказался всего десяти футов длиной. Выводил он в другую пещеру.

— Ты не сможешь увидеть волшебных письмен на стене, но, думаю, тебя порадует это.

Карл вздрогнул. В стене рядом с ним через огромное, похожее на картину окно открывался вид на море.

Окно? Откуда здесь взяться окну? Они внутри острова; окно в этой стене должно открываться в скалу, а не смотреть сверху на Киррик. И это не картина: по волнам на картине не бежала бы рябь; облака были бы неподвижны.

— Этого не может быть. Мы на уровне моря.

Вотансен улыбнулся.

— Вспомни Око, что видел наверху. Арта Мирддин оставил его там, а это — здесь, чтобы мы всегда знали, что про исходит наверху.

Бок о бок с Вотансеном Карл подошел к окну и приложил пальцы к прохладному стеклу. Изображение закружилось.

— Тише, тише. — Вотансен отвел Карлову руку. Мягко коснувшись пальцами левой стороны стекла, он тихонько нажал — и тут же убрал ладонь.

Картина изменилась — будто камера поехала вбок. Теперь картина показывала дальний берег, где стояло с дюжину человек.

— Кажется, на берег явился кто-то из Эриксенов, — заметил Вотансен. Он прижал ладонь к центру окна и немного подержал. Поле зрения сузилось, одновременно приближаясь, так что вскоре остались видны лишь четыре фигуры; впечатление было такое, словно смотришь в бинокль или в подзорную трубу.

Ахира улыбался во весь рот — а пятеро мелцев с залитыми слезами лицами окружили Эйю и тискали ее так, что казалось, вот-вот выжмут из нее воздух.

Вотансен отвел ладонь от стекла, потом коснулся правой стороны — и картина вернулась в прежнее положение, вновь обратившись к морю.

— А вот ради чего все это. — Он повернулся к еще одному проходу. — Идем.

Они вошли в проход. Этот был длинней, чем первый, — сорок ярдов сплошных поворотов. Чем ближе делался выход, тем ярче становился свет в конце коридора. Но свет иной — белое, чистое сияние.

Карл замедлил шаг. Завернув за последний поворот, он вошел в этот свет.

— Я не… — Слова замерли у него в горле; голова закружилась.

Над грубым каменным алтарем, зажатый в призрачных пальцах сияющего света, в воздухе парил меч.

У Карла перехватило дыхание. Руки тряслись.

Но отчего? Сам по себе меч был совершенно обычным.

Ничем не примечательный двуручный клинок трех дюймов у гарды, сужающийся сперва плавно, а потом — резко к тонкому, как игла, острию. Обмотанная шпагатом рукоять и длинные толстые медные «усы» говорили, что меч этот — боевой, а не парадный.

На клинке не было ни щербин, ни ржавчины, но Карл видел много клинков не хуже. Подобный клинок мог стоить шестьдесят, ну семьдесят золотых. Не больше.

Тогда почему же простой взгляд на него поражал, как удар током?

— Таковы чары, — тихонько кашлянул Вотансен. — Так он действует на всех.

Карл оторвал взгляд от меча и сжимающей его призрачной руки и повернулся к Вотансену.

— Что…

Мелец пожал плечами.

— Большую часть того, что знаю, я уже рассказал. Я вижу на нем два заклятия. — Он потер лоб. — Внутренним взором… Одно удерживает его там, — он указал на пальцы света, держащие меч, — до прихода того, кому Арта Мирддин предназначил владеть сим мечом.

— А второе?

— Защитное. Не для меча — для владельца. Оно защитит его от любых чар.

Карл просто не мог не смотреть на меч. Он вновь повернулся к нему. Ладони его ощущали обмотанную шпагатом рукоять. Воин шагнул вперед.

— Погоди. — Рука Вотансена легла на плечо Карла. — Что видишь ты на клинке? Что говорит меч?