Джоэл Розенберг - Серебряная корона

Уолтер держал наготове ножи: хоть он и не стремился проливать кровь, если их засекут — кровь прольется немедля.

А если чья-то кровь и прольется — то уж наверняка не моя. В конце концов, это лишь справедливо: во вселенной миллионы и миллионы людей, у которых миллионы и миллионы галлонов крови; а у Уолтера Словотского — лишь его несчастные пара галлонов, и каждой капле из них он может найти куда лучшее применение.

В башне стояла тишина. Вот вам и преимущество работы ночью: пока вы не наткнетесь на кого-нибудь, кто сможет поднять тревогу и разбудить солдат в казармах, все, о чем вам надо тревожиться, — это стражники на часах.

Второй этаж. Четверка прокралась в зал. Двери в покои Бералин были открыты, прихожая освещена тусклой масляной лампой. Помещение через зал было освещено куда ярче. Та самая караульня. Уолтер разобрал по крайней мере четыре голоса; солдат там могло оказаться и восемь.

Уолтер кивнул юному магу.

— Давай, Энрад, — прошептал он. И повернулся к гному: — Засеки время.

Гном хмыкнул:

— Волнуешься?

— Вот еще! С чего бы мне волноваться? Я абсолютно спокоен: ползаю по стенам, пробираюсь в крепость, где казармы и полно солдат, а значит, стоит кому-то — кому угодно — поднять тревогу, и я мертвец, и считай, мне повезло, если мертвец. Так скажи — с чего бы мне волноваться?

— Будь я проклят, ежели знаю.

Энрад, стоя на коленях у двери, бормотал слова, которых невозможно было запомнить, которые таяли в ушах, как сахар на языке, оставляя по себе лишь туманную память.

Едва Энрад завершил заклинание, Ахира — с неожиданной для коротконогого гнома скоростью — ринулся в караульню.

Уолтер содрогнулся, ожидая звона стали о сталь или скрежета клинка по камню, которые непременно встревожат кого-нибудь, что вот-вот что-то произойдет, но…

Ничего.

Он завернул за угол. Ахира уже разоружил семерых солдат и теперь складывал их оружие в углу караульни. Заметив Уолтера, он быстро улыбнулся.

Ф-фу! Уолтер привалился к стене. С этими — все. Дальше…

Он поманил Энрада.

— Помоги гному связать их и привести в чувство. Теперь наш с Фурнаэлем черед.

Их звала темная арка входа в покои Бералин. Уолтер проскользнул внутрь, раскрыл торбу у пояса и вытащил несколько тряпиц.

Это оказалось даже слишком просто. Служанка спала под окном, звездный свет падал на кресло, где она, приоткрыв рот, разметалась в глубоком сне. Уолтер сделал из тряпки кляп и указал Фурнаэлю на дверь в глубине комнаты.

Тот прокрался в дверь и исчез в спальне Бералин.

Уолтер помял пальцами кляп, сделал его тугим, потом осторожно сунул в приокрытый служанкин рот. Ее глаза распахнулись; она набрала в грудь воздуху — закричать. Он ткнул ее в солнечное сплетение. Она обвисла, как куль.

Через пять секунд она не могла ни пошевелиться, ни издать ни звука, так хорошо Уолтер ее упаковал.

Джон Норман, съешь свое сердце, подумал он и тут же — на миг — пожалел об этом. Бедная девчонка сомлела от страха; не будь это необходимо — тому, что он сделал, не было бы прощения. Но даже и сейчас гордиться ему было нечем.

Разошлись драпировки, и из соседней комнаты с лампой в руке вышел Фурнаэль.

— Бералин одевается; она сейчас выйдет.

Одевается? Черт бы побрал всех баб! Дела такого сорта, как это, можно делать и в пижаме — или что там Бералин носит в постели?

— Отлично. Она догонит нас с Ахирой. — Словотский взвалил на плечо спеленутую служанку и вышел за дверь.

Его ждала лестница на третий этаж. Уолтер помедлил, собираясь с духом.

Ахира тронул его за плечо:

— Если понадобится помощь…

— Значит, мы уже мертвы. — Он пожал плечами. — Не знаю, что ты станешь делать, если услышишь наверху драку — но сделай это хорошо.

Он крадучись пополз вверх по лестнице к спальным покоям Пирондэля. Фурнаэль следовал вплотную за ним. Уолтер выглянул из тени. Перед дверями, в полном вооружении, с копьями в руках, стояли двое солдат. Глаза их поблекли, плечи ссутулились — но они были настороже.

Дьявол. Уолтер отшатнулся и взял метательный нож.

— Нет, — в самое ухо ему прошептал Фурнаэль, хватая его за плечо.

Спорить времени не было. Уолтер отпихнул барона и встал.

Боль взорвалась у него в голове; мир подернулся дымкой; он ощутил, как сильные пальцы вырывают из его руки нож.

Одна только сила воли не давала Словотскому соскользнуть во тьму.

Он слышал: Фурнаэль встал и идет через зал.

— Я — барон Жерр Фурнаэль, — ровно произнес он. — Разбудите князя Пирондэля и сообщите, что я прибыл для встречи с ним.