— Хорошо. — Силдаан оглянулась на ходу, бросив быстрый взгляд на Алтарь Возвращения и мертвых, лежавших у его подножия. — Очень хорошо.
— Тебя гложет чувство вины, насколько я понимаю? — осведомился Гаран.
— Я не чувствую за собой вины. Одно лишь сожаление о том, что эти достойные эльфы не смогли раскрыть глаза и увидеть правду.
— А ты еще называешь людей жестокими. — Гаран приостановился посреди опушки. С правой стороны, у задних врат храма, стояла группа из двадцати пяти солдат и магов. Но он махнул рукой налево. — А что делать с этими? Почему я должен их помиловать?
Силдаан вздохнула. Дюжина насмерть перепуганных храмовых служителей и трое жрецов, старавшихся их утешить. Жрецов, которые поверили в дело Силдаан и избежали несчастья встретиться с Сикаантом.
— Они не совершили никакого преступления. Это — люди Инисса. Они не пострадали, и мои жрецы позаботятся о них.
Гаран покачал головой.
— Тебе виднее, но я бы советовал…
— Не стоит. Это — мои люди. Или я плачу тебе недостаточно, чтобы ты держал свое мнение относительно моих дел при себе?
Гаран коротко рассмеялся.
— Сколько бы ты ни заплатила за то, что мы деремся на твоей стороне в этой проклятой дыре, все будет мало. Но это — наша ошибка на переговорах, а не твоя, верно? Просто не опаздывай с платежами, и все дела.
— О да. Я, конечно, осталась одна, но ведь без меня вы не просто потеряетесь и погибнете в тропическом лесу, вы потеряетесь и погибнете в нем задаром. Дерись лучше, Гаран. Отрабатывай свои деньги. Убеди меня в том, что мы встретим твои подкрепления там, где должны, и именно в то время, когда они нам понадобятся.
Гаран направился к своим людям. Недовольный ропот стих, и они выжидательно уставились на него.
— Заканчивайте сборы и разбирайте снаряжение. Мы уходим. Я слышал, что в Исанденете и на побережье, к нашему великому счастью, дуют прохладные ветры, а этих кусачих тварей куда меньше. Да и пути туда всего-то три дня. Вы со мной?
Его люди повеселели, засмеялись и начали вскидывать на спины заплечные мешки, затягивать пояса и завязывать шнурки на башмаках. Кое-кто поспешно ставил примочки на язвы и нарывы.
— У вас есть только птицы, гонцы и лодки, чтобы доставлять послания на другой конец этой нелепой страны; у нас же есть магия. Мои маги умеют разговаривать с нашими кораблями так, словно сами стоят на их палубах. Мы называем это единением, и вскоре ты поймешь, что это и есть краеугольный камень твоей драгоценной победы.
Силдаан вопросительно приподняла брови.
— Вы и в самом деле способны на это?
— Тебе нужна демонстрация?
Она молча взглянула наемнику прямо в лицо. В его глазах не было и следа злорадства. Или лжи. Впервые за много дней она вдруг поняла, что может немного расслабиться.
— Я вполне удовлетворюсь тем, что твои корабли будут стоять в гавани, когда мы войдем в город.
— Что ж, благодарю тебя за то, что ты по-прежнему веришь мне.
— Разве у меня есть выбор?
— В общем-то, нет. Но для нас это не повод враждовать. Но я хотел сказать тебе еще кое-что; я могу гарантировать своевременное прибытие моих сил, а вот уверена ли ты в том, что твои люди в городе сделают то, что ты им прикажешь?
Силдаан пожала плечами.
— Ты прекрасно понимаешь, что в таком деле не может быть никаких гарантий. Но в Исанденете у меня есть влиятельные союзники. Те силы, которые мы привели в движение, способны дать только один-единственный результат. Верь мне так, как я вынуждена доверять тебе. Я знаю, как мыслят эльфы.
— И ТайГетен?
— Можешь считать их самой большой угрозой для себя. И твои маги должны находиться в постоянной готовности встретить их, потому что солдаты не будут готовы никогда.
— Вижу, твое доверие очень ограничено.
Пришла очередь Силдаан издать короткий смешок.
— Вера не остановит звено ТайГетен. А магия может. Если постараться.
* * *
Они оказались настолько глупы, что даже не поняли, что им грозит. Они так и стояли, растравляя свою ненависть и размахивая дубинками, кулаками, факелами и мечами. А ТайГетен, уже в боевой раскраске, опустили головы в краткой молитве, после чего стремительно хлынули с паперти вниз по ступеням в толпу.
— Очистить это место, — прокричала Катиетт. — Осквернители святынь. Еретики.
Лицо оказавшегося перед нею ula прояснилось в самый последний момент, и от тоскливого осознания неизбежного конца у него отвисла челюсть. Катиетт выбила у него из рук факел, который улетел куда-то в толпу. Взмахнув одним своим клинком, она отсекла ему ухо, а вторым перерезала горло слева направо. Мужчина схватился обеими руками за рану и попытался закричать.
Читать дальше