Робин Маккинли - Красавица

– Просто чтобы вы убедились: со мной все в порядке, – промямлила я. – Чтобы вы больше за меня не беспокоились.

– Но мы тебя любим… Как же нам не беспокоиться, если мы больше никогда тебя не увидим?

– Эти сны, в которых я прихожу к тебе… – ответила я с запинкой, – они говорят правду. Тебе ведь от них легче?

– Откуда ты про них знаешь? – изумился отец.

– Их посылает Чудище. Он сам мне и сказал.

– Сны, значит, посылает – спасибо ему за доброту! А тебя не отпускает. Честный уговор… Хоть бы никогда мне не видеть этого проклятого замка и не поддаваться на коварное гостеприимство!

– Прошу тебя, отец, не сердись! Ты не понимаешь. Я тоскую по вам по всем, но теперь уже не так горько – то есть я, разумеется, предпочла бы жить тут, дома, но… – Я не договорила.

– Не понимаю? Чего не понимаю?

– Чудищу тоже одиноко, – в отчаянии воскликнула я.

Повисла жуткая тишина.

– Ты… Ты еще сочувствуешь этому чудовищу после всех его злодеяний? – наконец не выдержал папа.

Я печально кивнула, и все снова замолчали ошеломленно.

– Ну что же, – вмешался Жервен, изо всех сил пытавшийся, судя по голосу, рассуждать здраво. – Я не очень понимаю во всех этих делах, но мы знаем точно: здесь замешаны колдовские чары – все эти невидимые слуги и прочее, а кто из нас разбирается в колдовстве? Я думаю, Красавица хочет сказать, что Чудище, с которым знакома она, уже совсем не тот страшный лесной зверь, что когда-то напугал отца. Правильно?

– Да, пожалуй. – Я улыбнулась через силу. – И спасибо! – поблагодарила я искренне.

Ричард с Мерси заснули на своих стульчиках, и сестры понесли их в кровать.

– Надо же, – отводя локон со лба спящей дочки, проговорила Хоуп. – Сегодня утром, за завтраком, она впервые сказала длинную фразу: «Когда Красавица придет домой?» – По щеке Хоуп покатилась слеза.

Пока сестры укладывали малышей, мы переместились в гостиную. До возвращения Хоуп и Грейс с кувшином сидра и тарелкой пряников никто не произнес ни слова. Мы разлили сидр по кружкам, но молчание просочилось к нам из кухни и заполонило комнату, удушливое и непроницаемое, как дым. Хоуп, беспокойно поерзав, наклонилась ко мне со вздохом и ухватила двумя пальцами складку моей длинной юбки, щупая ткань.

– Королевское платье. У тебя там наверное, шкафы ломятся от нарядов?

Я смутилась, хотя в глазах Хоуп не было зависти, лишь легкое любопытство. Постепенно я начала сознавать, что все мои рассказы о замке и тамошней жизни не особенно соотносились у моих родных с действительностью. Они с интересом внимали тому, что я рассказывала – пыталась рассказать, – но интересовала их только я, а не повествование. Не знаю, моя в том вина, или их, или того, как по-разному сложились наши судьбы. Единственное, что понимали мои близкие, – я их скоро вновь покину и вернусь в свой колдовской мир, который, как я понемногу понимала, приводит их в ужас. Однако поделать с этим я ничего не смогу.

Я улыбнулась в ответ на умоляющий взгляд Хоуп:

– Многие из них для меня слишком роскошны, поэтому я их не ношу. Жаль, не догадалась прихватить парочку – вам обеим они бы пошли. – Я вспомнила серебристое кисейное облако, которое наотрез отказывалась надевать несколько недель назад.

От такого обыденного ответа в комнате будто прояснилось.

– А я было подумал, когда тащил твои седельные сумки, что ты ползамка с собой привезла, – пошутил Жер.

– Что? Где они?

Жервен показал на столик в углу. Нет, я точно их так не набивала. Под крышкой первой тускло блеснула золотистая парча, усыпанная крошечными рубинами. «Спасибо, Чудище!» – выдохнула я едва слышно, и тотчас мне представилось невольно, как он склоняется над зеркальным столиком в своей темной комнате. Ночь, в незашторенном окне сияют звезды. В отсветах каминного пламени каштановый бархат камзола кажется медным… Видение пропало. Опираясь обеими ладонями о столешницу, я потрясла головой, прогоняя морок.

– Что с тобой? – забеспокоился отец.

– Ничего, все хорошо.

Кажется, обыденный мир не спешил принять мои обострившиеся чувства. Но уже через миг передо мной, как ни в чем не бывало, поблескивала золотая парча. Я вытащила сверток из сумки. Бальное платье – со шнуровкой из атласных лент на корсаже, расшитое рубинами и жемчугами.

– Это явно тебе! – Я перекинула платье Грейс.

Она слишком поздно протянула руку, и водопады золотистой ткани заструились по ее плечам и коленям. К платью прилагались туфли, гребни для волос, усыпанные рубинами, и длинные нити рубинов на шею.