Лев Рыжков - Золотарь

Случай этот стал широко известен во всей стране. По этому поводу появилась даже пословица «Лучше к дьяволам в геенну, чем в Дахау пообедать». Даже под страхом смертной казни никого нельзя было заставить нанести в Дахау визит: слишком памятна была судьба несчастных маркграфов Кишкенвольде. О родовом обиталище баронов фон Гевиннер-Люхс сложилось вполне справедливое мнение как о месте, где в пищу тебе запросто могут подбросить какой-нибудь отравы, задушить или зарезать. Все более или менее титулованные соседи предпочитали объезжать зловещий замок стороной, предоставив баронам одиноко существовать в их огромном логове.

Сегодня впервые за две сотни лет замок Дахау принимал гостей.

Уже с раннего утра закипела работа, забила ключом суетливая предпраздничная деятельность. Подметальщики вычищали порядком запылившиеся галереи и коридоры, настилали на древние половицы персидские, тонкой работы ковры, передвигали столы, стулья, кресла, диваны. Из небытия кладовок возникали различные столовые приборы. Вся в чаду и аппетитных ароматах работала кухня, ежеминутно выбрасывая из своего парного чрева груды деликатнейших лакомств. Во дворе егеря свежевали тушу пойманного вчера дикого кабана.

Чем же занимался в это время господин барон? Спал. Всю ночь он что-то писал в зале для ведения дел, спалил дюжину свечей, выпил три бутылки вина. Наутро, отдав некоторые необходимые распоряжения и отослав гонца в Нюрнберг, отправился в опочивальню.

– Ох и натерпимся же мы с ним! – шепотом возмущалась прислуга. – Где ж это видано: гостей принимать!

Ближе к полудню окрестности замка потревожил резкий звук рожка графской кареты. Вскорости показалась и сама карета, влекомая тремя красавцами жеребцами, и остановилась перед руинами подъемного моста.

– Гости! Гости! – загомонила прислуга.

– Кристоф! Сынуля! – причитала баронесса-мать около дверей баронской опочивальни. – Вставай! Подымайся! Гости приехали!

– Сейчас, мама, – зевая, ответствовал барон.

– Ба-а-а-рин просну-у-улись! – разнеслось зычное по коридорам. – Кушать по-о-одано-о-о!

Прислуга, непривычная к визитам, растерялась, тем более что указаний от господина барона не было получено никаких. Карета все так же стояла перед мостом, а вывалившая из замка поглазеть на гостей прислуга толпилась по другую сторону моста.

– И чего стоит-то? – судачили. – Пора б уже и выйти.

– Господа-то важные! Ишь ты! Даже из экипажу выйти не сподобятся.

– Эй, Ганс! Сгоняй-ка ты к карете, узнай, чего господа стоят.

– Вот еще! Чуть что – сразу Ганс!…

– Беги, кому сказано!

Мальчишка-подавальщик нехотя поплелся по шатким доскам моста, остановился около экипажа.

– Чего господа изволят?

– Руку подай, остолоп! – донесся из глубины экипажа резкий голос отставного полковника кавалерии. – Да не мне, а барышне сначала! Вот так! Теперь мне! Эх, дубина! Жалко, ты не у меня на службе. Прописал бы я тебе шпицрутенов.

– Фу, папа! – сказала вышедшая из кареты миловидная Вероника фон Блямменберг. – Постеснялись бы хоть в гостях своих солдафонских штучек. О Боже! – ахнула графиня затем. – Посмотрите, папа, на этот замок! Никогда не думала, что он такой огромный!

– Огромной была конюшня его величества, – проговорил граф. – А это так себе: сарайчик…

– Все бы вам, папа, конюшни, – надула губки Вероника.

– У меня-то ладно – конюшни на уме. А у тебя, дурехи, вообще непонятно что… Послушай старика, – продолжал граф, помогая дочери перейти подъемный мост,– хозяин замка – молодой обалдуй. Присмотрись-ка к нему. Может, замуж за него пойдешь…

– Фу, папа!…

– Ты мне не фукай! Кобыла фукала да на живодерню попала…

Ворота замка распахнулись.

– Следуйте за мной! – возгласил маленький привратник.

Кристоф едва успел умыться. Около него бестолково суетились два одевателя. Один дрожащими руками застегивал пуговицы на кафтане, другой толстыми неуклюжими пальцами безуспешно пытался завязать в аккуратный узел подвязки от панталон.

– Сынуля! – воззвала из-за дверей баронесса-мать. – Выходи быстрее. Гости уж в обеденной зале.

– Сейчас, мам, выйду! Да побыстрей вы, бестолочи! – прикрикнул Кристоф на одевателей. – Можно подумать, вы меня в первый раз одеваете! Будете такими неуклюжими – отправлю к ковырятелям!

– Кушать подано-о-о-о-о! – вопиял где-то вдалеке объявляльщик.

В обеденной зале накрыли роскошный стол поистине циклопических размеров. Блестела обшитая золотом скатерть. Поверх нее теснились груды разносолов, возвышались бутылки с разнообразными винами, названия которых, равно как и вкус множества деликатесов, были Кристофу неведомы.