Марина Кимман - Флейта Нимма

— Винф?

Он пожал плечами.

Вид у него был настороженный. Мы всматривались в чащу, пытаясь понять, что же ждет нас дальше. Но… ничего не произошло. Встало солнце, засвистела птица. Деревья казались вырезанными из бумаги.

Я коснулся иголок. На ощупь они не отличались от себя-прежних.

— Уж если птицы поют, то значит, все идет как обычно, — задумчиво сказал Винф.

А на следующий день деревья облетели. Это случилось не сразу — мы шли, и лес постепенно становился все прозрачнее, засыпая землю бесцветными иголками. Вокруг струился туман, такой плотный, что казалось, идешь среди белой воды. Приходилось продвигаться с осторожностью — споткнуться было проще простого.

Я поднял глаза, и вдруг увидел, что впереди нас раскинулась большая поляна, даже поле, посреди леса. Оно было немного вогнутым, так что туман стекался туда, как горные реки к озерам.

Там стояли какие-то статуи. Мы могли видеть их головы, возвышающиеся над белым маревом. Казалось, они парят над землей.

Винф остановился, оглядел раскинувшееся перед нами туманное озеро.

Поле простиралось и вправо, и влево, и конца ему не было.

— Я пойду первый, — наконец, решился Винф. — Не отставай. И не отпускай мою руку.

Он осторожно ступил в туманное озеро, и я вошел следом за ним. Туман был куда холоднее, чем раньше. Мы подошли к первой статуе. Она изображала мужчину.

Черты лица были вырезаны так искусно, что, казалось, еще немного, и она заговорит. От времени статуя побелела, кое-где пробивался мох.

Я протянул к ней руку.

— Лемт, не сто…

Я коснулся каменного лба статуи. Раздался странный, лязгающий звук.

Вокруг наступила ночь. Настоящая, темная.

— Винф? — осторожно позвал я.

— Я здесь.

У статуи, на уровне груди, зажегся огонек. Он напоминал свечное пламя. Один он мало что мог осветить, однако скоро к нему присоединились такие же, возле других статуй. То, что казалось полем, теперь выглядело как святилище, причем громадных размеров. Потолка и стен не было — только темнота, в которую мучительно не хотелось вглядываться.

Я вдруг понял, что статуи на самом деле вкопаны в землю, примерно по пояс.

"Почему ты наоборот", вдруг пришла мне в голову странная мысль, вопрос, заданный непонятно кем — это уж точно был не я — и в непонятной форме.

Я моргнул и снова взглянул на статую.

"Почему ты не", повторил голос.

— Винф, ты слышишь? — тихо спросил я.

— Нет, — нахмурился он. — По ощущениям похоже на Степь, с той разницей, что я не могу дотянуться до… них. До мертвых.

— Ты думаешь, это души?

Он не ответил — ушел в себя. Глаза под закрытыми веками двигались.

Винф тряхнул головой.

— Слишком мало сил. Не получается.

Я снова посмотрел на статую. На плече была трещина, из которой рос не то вьюнок, не то неизвестный мне вид плюща.

"почему" "ёш".

— Она пытается что-то сказать.

Винф стиснул мою руку.

— Попробуй прикоснуться снова, — сказал он.

Я осторожно дотронулся до плеча изваяния. Какое-то мгновение стояла тишина, и внутри меня, и снаружи, и вдруг я услышал тонкий всхлип. Статуя изображала пожилого мужчину, и такой звук от нее был, по меньшей мере, неожиданным.

"Храм Кукол" "Мы здесь".

"Поющих".

"Мы здесь".

Я вздрогнул, Винф посмотрел на меня вопросительно.

"Ты не поёшь", говорили голоса.

"Ты не понимаешь", вторили им другие.

"Слушай", третьи. И, почти против воли, я прислушался.

Где-то далеко звучала тихая мелодия. Она не приближалась, однако я тотчас узнал ее. Та самая, что спели мы с Омо на вершине сторожевой башни, между Пустыней и поселением отшельников.

— Откуда?!

— Что? — спросил Винф, однако его голос теперь был почти неслышным.

"Ты думал, что мелодии сочиняешь ты".

"Но послушай".

"Это музыка мира" "Без нее все исчезнет".

"Навсегда""но послушай".

"Поющие остаются здесь".

"Спроси, что значит слово атмагар" "Для чего они рождаются".

"Он не понимает ответ, но ты поймешь".

"И как ты можешь" голоса вдруг начали кричать "КАК ТЫ МОЖЕШЬ МОЛЧАТЬ".

"КОГДА".

"ТЫ".

"ПРИШЕЛ СЮДА".

"Спроси у своего друга".

"Спроси у него".

"Тихо" "Тихо всем".

Последние фразы, видимо, предназначались не мне. Я открыл глаза: Винф смотрел по сторонам, как будто ждал нападения. Беспокоился. Он не любил, когда происходящее ускользало от его понимания.

Наши взгляды встретились.

— Винф, — сказал я, — кто мы?

— Мы?

— Я и Омо.

Он посмотрел серьезно, вспоминая что-то. Руку так и не отпустил.

— О Поющих, вообще, мало сведений. Но мой учитель, Укшани, как-то сказал, что Атмагары — это своего рода музыкальный инструмент. И играют на нем изначальные силы, те, которые существовали еще до сотворения, и из которых все создано. В общем, я уже не помню точно… Но он еще говорил, что Поющие сами знают, что они такое.