Меган Тернер - Вор (ЛП)

Мне не хотелось говорить о схватке в горах. Там случилось что-то нехорошее. Я не мог вспомнить, что именно. И не хотел вспоминать. Но Софоса трудно было отвлечь от этой темы.

— Наверное, ты прав. Но ты ранил двоих и, думаю, убил одного.

Я закрыл глаза. Вот о чем я не хотел думать. Я вообще не собирался никого убивать, но я запаниковал, когда над моей головой со всех сторон поднялись мечи.

— Мы видели, как ты бежал обратно к горе, — продолжал беспощадный Софос. — Почему они тебя догнали?

— Слишком много камней, — прошептал я. Усталость наваливалась каменной плитой. — А они ехали на свежих лошадях.

Сначала спешились только четверо солдат. Я ранил одного из них в предплечье, затем разоружил другого, но мой клинок зацепился за его рукоять. Я не смог бы освободить большой меч, но игрушку Софоса я разблокировал как раз вовремя, чтобы отбить новый выпад. Навыки, о которых я, казалось, позабыл, неожиданно вернулись ко мне; я перевел блок в выпад и вонзил клинок в противника, конечно, убив его. Это ощущение практически не отличалось от рубки манекена.

Я был в таком ужасе, что когда он стал валиться мне под ноги, я позволил мечу выскользнуть у меня из рук. Я не хотел быть солдатом. Я стал вором, именно для того, чтобы избежать убийства. И вот к чему это привело.

Легкий толчок заставил меня отступить на полшага. Я опустил глаза вниз: моя рубашка вздулась на груди шатром, вокруг прорехи в ткани расползалась кровь, и из этой дыры торчала рукоять меча. Острие должно было пронзить меня насквозь, но клинок скользнул вдоль ребер, чтобы выйти где-то под мышкой. Я очень ясно запомнил, что на стали был виден только короткий мазок крови.

— Мы подумали, что ты умер, — сказал Софос.

Так оно и было. Мои колени подкосились. Потом довольно долго все было плохо и непонятно, и, когда я снова открыл глаза, оказалось, что я лежу на спине и смотрю в совершенно синее небо. Синим было все, что я видел вокруг. Наверное, я лежал в телеге, но ее борта находились вне поля моего зрения. Не было ни деревьев ни гор. Если бы не толчки и тряска, я бы подумал, что лежу на облаке. Люди все еще кричали, но они были очень далеко.

Это были важные люди, и они кричали обо мне. Я слышал голос царя Суниса и царицы Эддиса, и другие голоса, которые не мог узнать. Может быть, то были голоса богов? Я хотел сказать, чтобы они не беспокоились. Я хотел объяснить, что скоро умру, так что нет смысла суетиться, но телегу тряхнуло на особенно глубоком ухабе. Синее небо надо мной стало красным, а потом черным.

Софос вернул меня из беспамятства, спросив:

— Кто научил тебя так драться?

— Мой отец.

— Он очень рассердился, когда ты стал вором?

Я подумал о взбучке, которую получил, разорвав мой армейский патент.

— Да. — тем не менее, мы стали лучше понимать друг друга, когда дело было улажено. — Но он смирился с этим.

— Ты должен был стать солдатом, — заявил Софос. — Ты дрался лучше, чем десять Амбиадесов. Наверное, вот почему он сказал: «Туда ему и дорога», и тогда… — Софос всхлипнул и замолчал.

Я открыл глаза, чтобы увидеть, как он плачет. Он потер лицо рукавом, чтобы стереть сопли и слезы. Я не хотел думать о том, что произошло у подножия скалы, а Софос не хотел говорить о том, что случилось на вершине. Он снова вытер слезы и после нескольких вздохов продолжал:

— Учитель сказал Амбиадесу, что здесь нечему радоваться, а капитан сказал, что есть. И Амбиадес сначала казался больным и грустным, а потом стал таким самодовольным. И тогда мы поняли, что это он рассказал аттолийцам про тропу через горы.

Я вспомнил про красивый черепаховый гребень Амбиадеса, который привлек внимание халдея. Наверное, он тогда задумался, где Амбиадес взял денег на такую дорогую вещь. Я бы предположил, что Амбиадес был у кого-то на содержании и потому время от времени чувствовал себя виноватым; но я считал, что он получал деньги от врага халдея при сунийском дворе. Ни мне, ни халдею не пришло в голову, что мальчишка предал своего хозяина аттолийцам.

— Амбиадес начал что-то говорить, но ты закричал. — я кричал? — Мы даже с вершины скалы слышали, как они вытаскивали из тебя меч, — сказал Софос, его голос дрогнул, и я вспомнил все.

Это оставалось за пределами сознания, когда меня везли в телеге. Я чувствовал, что мою жизнь вытаскивают вместе с мечом, но она почему-то не вытекла из меня. Она нитью повисла между моим телом и острием клинка. Я думаю, что только воля богов сохранила меня в живых, но они решили наказать меня за преступление. Я должен был умереть, но вместо этого боль все длилась и длилась. Умереть было бы намного легче.