Мария Чурсина - Хозяйка города

Они вскрыли задания и начали: кто расписывал ручку на черновике, кто листал задачи, шаря по ним почти обезумевшим взглядом, кто отрешённо смотрел в окно, настраиваясь на работу. Дети. Её восьмиклассники тоже были всего лишь — детьми.

Вета прошла к кафедре и села. Четыре часа, и это кончится. Письменный тур олимпиады длится всего-то четыре часа. Ничего страшного. Нужно просто переждать.

Как всё-таки хорошо, что она больше не работает в школе. Только иногда ей почему-то снится Рония — она сидела вон там, за третьей партой у стены — а потом шагнула с парапета в серую воду. Иногда приходит Игорь — его нашли в парке. Без признаков насильственной смерти.

«Без признаков насильственной смерти», — какая гадкая фраза, протокольный язык, синими чернилами по белой бумаге.

— Можно выйти? — девочка на третьей парте у стены по-школьному тянет руку. Девочка бледная и рука у неё дрожит. Ещё бы, городская олимпиада, и главный приз — поступление в университет без экзаменов. Есть, за что поволноваться.

Вета кивнула. Выйти и позвать сопровождающего, чтобы проследил.

Девочка ушла, а Вета осталась в классе. В этот раз ей не хотелось бродить между рядами, чтобы вылавливать списывающих. Это полезно со студентами, а со школьниками можно просто заглядывать в глаза каждому — по очереди — и делать вид, что всё-всё про него знаешь.

Вета смотрела на них и вертела в руках карандаш. Всего четыре часа. А этой ночью ей снились все сразу — все двенадцать человек, — как будто они встречали её после каникул и бросились обниматься, спрашивать, не разлюбила ли она их. Во сне Вета знала, что любит их. Что умрёт без них.

А когда проснулась, не могла понять, с чего вдруг так извернулось её подсознание. Они ведь ненавидели её и даже не скрывали этого. Не считали нужным скрывать.

«Проваливайте лучше отсюда», — вот как они говорили. Майский Арт, он сидел за второй партой среднего ряда. — «Вам тут не рады, разве не видно».

Ей было видно.

Мальчик со второй парты уронил на пол фирменную чёрную ручку — в тишине испуганного класса она прозвучала, как грозовой раскат. Вета вздрогнула и посмотрела на парня — тот сжался в комок под её взглядом. Вета долго училась холодному взгляду и холодному голосу, чтобы не быть такой, как раньше.

Вот только сны — слишком часто они возвращались к ней. Рония брала за руку и говорила: «Вы нас полюбите? Правда? Полюбите?». Игорь сидел за партой рядом с Артом, и они почти всегда молчали, но за детской обидой Вета снова видела отчаянную просьбу о помощи. Им была так важна её любовь.

Больше они никогда не увиделись. Только во сне.

В полупустом вагоне метро она принялась за список класса. Поставила галочку напротив Алисиной мамы, потом подчеркнула Арта и задумалась. Не бывает таких совпадений. Надя в задумчивости почесала затылок карандашом.

Говорят, подростки — самые привлекательная закуска для потусторонних сущностей, потому что их энергия слишком хаотична, она ещё не улеглась, не приняла форму.

Но праздными домыслами ничего не доказать. Если дети остальных одноклассников живы и здоровы, ей придётся поверить в совпадения. Но если бы всё обошлось так просто, Антон не стал бы вытаскивать из архива пыльные дела. Он просто так ничего делать не стал бы — в этом Надя была уверена.

…Дверь никто не открывал, длинная мелодия звонка лилась сквозь пустую квартиру. Надя сбежала по ступенькам вниз, сверила номер дома на глянцевой табличке. Дом был тем самым, и квартира той — наверняка. В базе данных не могло быть ошибки. Но лето — не самое лучшее время года, чтобы кого-нибудь застать дома.

Дементьев Валерий, судя по школьным записям, сидел на первой парте у окна и регулярно ловил тройки по математике. Это был четвёртый адрес. По первым трём Наде тоже никто не открыл. Все найденные телефонные номера тоже молчали, и она рисовала в воображении жуткие картины смертей. Сущность убивала тех, до кого дотягивалась.

На всякий случай Надя постучалась к соседям. Рутинная работа нагоняла сон. В долгом молчании послышались осторожные шаги. За дверью замерли.

— Вы кто?

— Следователь Центра. — Надя подняла удостоверение к глазку. Она не любила неопределённости. — Я к вашим соседям. Не знаете, когда они будут дома?

Дверь открыла босая женщина в домашнем платье. Посмотрела на Надю жалобно, будто собиралась о чём-то попросить.

— Уехали, давно уже. Не знаю, куда. Откуда я должна знать?

— И что, даже цветы поливать не попросили?