— Видите ли, я не представляю, чтобы она вот так взяла и покончила с собой. У неё ведь было столько друзей, увлечений. Танцы, курсы компьютерного дизайна. Экзамены на носу, а она весь год к ним готовилась. Правда, уставала очень сильно. Не высыпалась. И тут… я понятия не имею, с чего бы ей наложить на себя руки. Нет, это неправда. Её убили.
С фото на полке на Надю смотрела та самая Алиса — обычная девочка-подросток, она улыбалась и делала какие-то пасы руками на фоне старинного, явно западного города. Ещё были привявшие цветы, весь дом утонул в цветах. От их сладкого запаха делалось тошно.
Мама Алисы — её звали Русланой — была очень моложавой — и очень поблекшей, словно картина, которая долго висела под солнечным светом. Кроме неё в квартире никого не осталось. Даже делалось странно, обычно в таких случаях приезжают родственники.
— Всё повторяется, — сказала Руслана спокойно, она сидела напротив Нади за широким кухонным столом. — Напрасно мы думали, что он исчез навсегда. Нет. Теперь он вернулся и уничтожит всех нас.
У неё в руках был альбом — газетные вырезки и яркие грамоты в прозрачных файлах. Она принялась показывать Наде какие-то статьи из местной газеты, где имя подчёркнутое синей ручной было сплошь Алиса, Алиса, Алиса.
Наде было жаль её — не хотелось долго мучить расспросами. Ещё больше ей сделалось жаль тринадцатилетнюю девчонку.
— Почему вы думаете, что это именно тот же самый фантом. Возможно, это другая сущность. Разве их мало?
Руслана смотрела мимо и грустно улыбалась, будто в светлой кухне уже видела фантом. Смирялась с неизбежным.
— Я знаю. Моя девичья фамилия — Васильева. Я училась в том самом классе. Когда фантом убил трёх моих одноклассников, так и было: безо всяких признаков насильственной смерти.
Надя молча кивнула — список того класса она выучила наизусть. Бледная как снег Руслана повела рукой над вещами дочери, разложенными на столе, как будто для особого ритуала: учебники и девчачьи романы, яркие открытки, картинки с котятами, записки на цветных стикерах.
— Я должна была это понять ещё тогда, когда получила письмо от Арта.
— Майский Арт из вашего класса?
— Да. Это он предложил вызвать дух города в тот раз, он всё придумал. Он всегда был странным. Сейчас я думаю, ну зачем нам это понадобилось? Какое-то общее помешательство. Два года назад я нашла в почтовом ящике письмо без обратного адреса. Узнала его только по почерку — знаете, такие крошечные буквы, как муравьи.
Она замолчала, бессмысленно вороша груду вещей на столе. Страницы тетрадей шуршали, как песок.
— Арт написал: «Он вернулся». Только два слова, знаете. Он вернулся. Потому что я и так знаю, кто такой он, и куда он вернулся. Он вернулся, чтобы убить нас.
— Два года назад? И вы никому не сообщили?
Руслана усмехнулась, достала из груды бумаг открытку с помятыми уголками. Прочитала, чуть шевеля губами. Она вернулась к Наде, как будто вынырнула из омута.
— Я попыталась найти Арта, но это было бессмысленно. По старому адресу он уже не жил, нового никто не знает. И потом я решила, вдруг фантом меня не найдёт? Я ведь почти не участвовала в ритуале. Так, стояла в уголке. Понимаете, очень хотелось верить в это. И вот.
Надя бросила взгляд в окно — восьмой этаж, новенькая высотка. Напротив — ещё одна такая же, и стёкла в ней блестят, как драгоценные камни в жиле. Может быть, женщина, которая сидела перед ней, помешалась от горя, но тогда слишком много помешанных на один город.
* * *
Вета не терпела школьных олимпиад. Отговаривалась, как могла, и придумывала множество уважительных причин, но в этот раз не вышло: в этот раз её послали сидеть с восьмыми классами. Как будто нарочно.
В коридоре они развесили цветные плакаты: предполагалась стендовая конференция. Открывая дверь, Вета почувствовала тот самый трепет — даже похолодели коленки. Она вошла, и на неё уставились двенадцать пар глаз. Нет. Она моргнула, прогоняя наваждение. Не двенадцать — участков олимпиады было гораздо больше. Всё, что оставалось — выйти к доске и заговорить.
— На титульном листе напишите… Вскрываем пакет с заданиями по жёлтой линии. В каждом есть чёрная ручка — пишем только ею.
Вета говорила спокойно и холодно, как обычно со студентами. Она научилась говорить так, но иногда — по ночам — с содроганием вспоминала, как выходила к доске перед двенадцатью взглядами, и голос её против воли вздрагивал и скатывался на высокие ноты.
Читать дальше