Мария Чурсина: Хозяйка города

На том конце провода Антонио тяжело вздохнул.

— Я уже всё тебе объяснил. Если хочешь поругаться — приезжай, поругаешь меня лично.

Она смотрела на платье — скомканные синие розы на полу, — и внутри тоскливо ныло.

— Я тебя ненавижу.

— И это тоже расскажешь. Приезжай.

Она вздохнула, не находя, что ответить. Как ни крути — приказ старшего по званию есть приказ, даже если высказан извиняющимся тоном.

— Хорошо.

На полянке перед домом загорала Сабрина. В такт её дыханию тихонько шевелились ветви яблонь. Когда хлопнула входная дверь, Сабрина обернулась.

— Всё-таки вызвали?

— Угу.

— Смотри, может, Антонио понадобилось то, чего никто кроме тебя сделать не может. Ты ценный сотрудник.

Надя внимательно рассматривала дорожку у себя под ногами.

— Ну да. Восторженная девочка ему понадобилась, чтобы бегала за ним и руками махала, а он был бы такой герой-герой.

Сабрина усмехнулась и снова закрыла глаза. Ветер шуршал в яблоневой листве.

Антонио бросил на неё всего один взгляд.

— Ты же не на море.

— Ну да, и кто в этом виноват?

Он отвернулся к этажерке с бумагами, как будто специально избегая смотреть на Надю. Она придвинула стул ближе и села. Платье фигурно очерчивало фигуру, розы пышным веером расходились по подолу. В кабинете из белого пластика и холодного металла Надя была ещё неуместнее, чем если бы в форме отправилась в санаторий. Но её это не смущало — она закинула ногу на ногу.

— Слушай, может, у меня и был долгий больничный, за который накопилась куча отложенных дел, но ты не имеешь права утверждать, что я плохо работала. И я не виновата, что один убийца-рецидивист запустил в меня сгустком огня.

— Прости, я не так выразился. Ты работала хорошо, но мало. Вот. — Антонио бухнул на стол пухлую папку. — Я и так сбросил большинство твоих недоработок на Кайла, так что сделай одолжение, не строй из себя обиженную невинность.

— Значит, так, да? Мог бы просто попросить.

Она сгребла папку со стола — та оказалась неожиданно тяжёлой. На обложке красовалась чужая эмблема — соцветие чертополоха. Надя невольно перевернула страницу, пробежала взглядом по строчкам на пожелтевшей бумаге, и возмущение разом пропало.

— Это что, шутка? Это дело не нашей компетенции, откуда ты его взял?

Она развернула бумаги веером. С фотографий смотрели три детских лица, алый штамп на каждом — убит сущностью, высший уровень опасности. Антонио собрал бумаги в аккуратную стопку и накрыл ладонью сверху, словно боялся, что их кто-нибудь увидит.

— Сущностями занимается другая контора. — Надя смотрела на него снизу вверх. Говорила — как будто бы он не знал. — Отправим дело поисковикам.

— Они его уже закрыли. — Прежде чем вернуться за стол, Антонио распахнул дверь и оглядел пустой коридор. — Надя, пусть это будет моей личной просьбой.

Она открыла рот, чтобы возмутиться, но тут же закрыла. Антонио поднял руку.

— Я понимаю, что ты никогда не занималась подобным. И да, я уже слышал, что ты в отпуске.

Надя съёжилась на стуле. Вообразила, как он сейчас припомнит всё то, чем она обязана ему. Наберётся внушительный список. Как он вытащил её из затопленного подвала, к примеру. Она, может, была обязана ему жизнью, а долги принято платить. Но алый штамп и эмблема с соцветием чертополоха…

— Антон, я не думаю, что у меня что-нибудь получится. Я уже давно не работала с сущностями. Наверное, я разучилась.

— Хорошо. Если не получится — бросим всё это к чёртовой матери. Просто попробуй.

В повисшей тишине Надя нервно щёлкала кнопкой на клапане папки — открывала и закрывала.

— Это очень важно для меня, — повторил Антон. — Но не стану скрывать, что дело опасное. Тем более, как ты сама сказала, мы влезем на территорию поисковиков. И когда они об этом узнают, они нам не простят. Так что если ты откажешься, я пойму.

Надя уже знала, что согласится. Лица убитых детей смотрели на неё через белый пластик. Она кивнула и пошла к выходу, по дороге ругая себя за нерешительность. Ушла бы сразу, но нет — дала ему вспомнить и старые долги, и посмотрела в глаза убитых. Теперь уже не спрыгнуть с крючка.

Знал, умник, чем зацепить.

— Изучи пока, я позвоню тебе, когда понадобишься, — бросил ей вслед Антонио.

Закрывая ногой дверь его кабинета, Надя ещё не обрела дар речи.

В коридорах Центра было непривычно пусто, колыхались от сквозняка прозрачные шторки на окнах, и эхо отзывалось на каждый шаг.

— Ненавижу тебя, — сказала Надя двери ещё раз, чтобы уж наверняка, и ушла к себе.