Дэвид Эддингс - Колдунья из Даршивы

— Как ты ее повредила?

— Люди спрятали под листьями капкан, и он ухватил мою лапу. У него острые челюсти.

Из мертвого леса выбежал Белгарат. Он остановился и сел на корточки, высунув язык.

Волчица прижала морду к земле в знак уважения.

— В чем проблема? — мысленно осведомился Белгарат.

— Она угодила лапой в капкан. Стая бросила ее, а ее напарник умер. Она искалечена и голодна.

— Такое случается нередко.

— Я не собираюсь оставить ее умирать. Белгарат внимательно посмотрел на него.

— Я и не думал, что собираешься, — отозвался он, — в противном случае стал бы уважать тебя куда меньше.

Белгарат подошел к волчице.

— Как дела, сестричка? — принюхиваясь, спросил он на волчьем языке.

— Плохо, достопочтенный вождь, — вздохнула она. — Наверное, я уже не смогу охотиться.

— Ты присоединишься к моей стае, а мы позаботимся о твоей ране и будем приносить тебе столько мяса, сколько потребуется. Где твои малыши? Я чую их запах на твоей шерсти.

Гарион заскулил от удивления.

— Остался только один, — ответила волчица, — и он очень слаб.

— Приведи нас к нему. Мы сделаем его сильным.

— Как прикажешь, достопочтенный вождь, — ответила она с машинальной покорностью.

— Лети сюда, Пол, — мысленно позвал Белгарат, — и прими облик своей матери. — Властность его приказа была скорее волчьей, нежели человеческой.

Последовало недоуменное молчание.

— Да, отец, — наконец откликнулась Полгара.

Когда она появилась через несколько минут в облике волчицы, Гарион узнал ее по характерной белой полоске над левой бровью.

— В чем дело, отец?

— У нашей сестрицы ранена левая передняя лапа, — ответил Белгарат. — Ты сможешь исцелить ее?

Полгара приблизилась к волчице и обнюхала раненую лапу.

— Рана гноится, — мысленно сообщила она, — но, кажется, переломов нет. Припарки в течение нескольких дней должны ее исцелить.

— Тогда займись этим. У нее есть детеныш. Мы должны отыскать его.

Полгара устремила на него вопросительный взгляд золотистых глаз.

— Она и ее малыш присоединятся к нашей стае. Они пойдут с нами, — по-волчьи произнес Белгарат и мысленно добавил: — Это идея Гариона. Он отказывается бросать ее здесь.

— Благородно, но едва ли разумно.

— Возможно, но таково его решение, и я в общем с ним согласен. Тебе, однако, придется объяснить ей некоторые вещи. У нее нет оснований доверять людям, и я не хочу, чтобы она впала в панику, когда остальные догонят нас. — Он повернулся к волчице. — Все будет хорошо, сестрица. А теперь давай найдем твоего малыша.

Волчонок был так истощен, что не мог стоять, поэтому Полгаре пришлось взять его зубами за шиворот и вынести из берлоги.

— Иди встречать остальных, — велела она Гариону. — Не позволяй им приближаться, пока я не поговорю с нашей сестрой. И принеси столько еды, сколько влезет в мешок.

— Да, тетушка Пол.

Гарион выбежал на дорогу, превратился в человека и стал поджидать друзей.

— У нас небольшая проблема, — сообщил он им. — Мы нашли раненую даму в лесу. Она и ее малыш голодают.

— Ребенок? — воскликнула Сенедра.

— Не совсем, — ответил Гарион, подойдя к запасам продуктов и принимаясь набивать парусиновый мешок мясом и сыром.

— Но ты только что сказал…

— Это волчонок, Сенедра, а дама — волчица.

— Что?!

— Она попала в капкан, поранила лапу и не может ни бегать, ни охотиться. Теперь она останется с нами — по крайней мере пока не заживет ее лапа.

— Но…

— Никаких «но». Она пойдет с нами. Дарник, ты можешь что-нибудь придумать, чтобы везти ее, не пугая лошадей?

— Постараюсь, — ответил кузнец.

— Не кажется ли вам, что в данных обстоятельствах подобная любовь к ближнему может оказаться неуместной? — мягко осведомился Сади.

— Нет, — ответил Гарион, завязывая мешок, — не кажется. Оставайтесь за холмом, пока мне не удастся убедить ее, что мы не причиним ей вреда. У холма есть вода, но это слишком близко к ее берлоге. Нам придется подождать, прежде чем напоить лошадей.

— Что тебя так разозлило? — спросил Шелк.

— Будь у меня время, я бы разыскал человека, поставившего этот капкан, и сломал ему ногу в нескольких местах. Ну ладно, мне нужно возвращаться. Волчица и волчонок очень голодны.

Гарион перекинул мешок через плечо и зашагал назад. Он понимал, что его гнев неразумен и что для грубого обращения с Сенедрой и остальными нет никаких оснований, но ничего не мог с собой поделать. Покорность, с которой волчица ожидала смерти, и ее горе по умершему спутнику жизни разрывали ему сердце, а гнев сушил выступавшие на глазах слезы.