Дэвид Эддингс: Вор и Книга Демона

Итак, прежде Начала не было Времени, и все было Хаос и Тьма. Но восстал ото сна Бог Небес Дейвос, и с его пробуждением начало свой ход само Время. И взглянул Дейвос на Хаос и Тьму, и преисполнилось его сердце великой тоской. И поднялся он, чтобы свершить то, что свершено, и Свет проник в пустоту, где обитал его родственник, демон Дэва. Но когда Дейвос устал от трудов своих, он нашел себе место, чтобы отдохнуть. И одним лишь усилием мысли своей он воздвиг высокую башню на той границе, что отделяет Свет от Тьмы и царство Времени от того места, где Времени нет. И отсек Дейвос ту границу огнем, чтобы остеречь людей от бездны Дэвы, и стал жить там, в своей башне, разговаривая лишь со своей Книгой, пока Время продолжало свой величавый ход.

Но демон Дэва был крайне удручен вторжением Дейвоса в свои темные владения, и вечная вражда зародилась в его душе, ибо Свет причинял ему боль, а размеренное течение самого Времени было для него мукой. И тогда удалился он, и воссел на ледяном троне посреди глухой безжизненной Тьмы. И там вынашивал он свои планы отмщения против Света, и родственника своего, и против самого Времени.

А сестра их посмотрела на них, но ничего не сказала.

В защиту Альтала следует заметить, что он согласился похитить Книгу, будучи в весьма затрудненном финансовом положении и в порядочном подпитии. Будь он тогда совершенно трезв и не исчерпай он запасы своего кошелька до самого дна, то, пожалуй, постарался бы подробнее разузнать относительно Дома на Краю Мира и гораздо больше повыведать о владельце Книги.

Пытаться скрывать истинную натуру Альтала было бы чистейшим безумием, поскольку пороки его стали притчей во языцех. Как известно всем, он вор, лжец, а коль доведется, — и убийца, несносный хвастун и человек, лишенный малейшего чувства страха. Кроме того, он завзятый пьяница, обжора и большой любитель дамочек, чьи моральные устои не слишком высоки.

Во всяком случае, он очаровательный плут, остроумен и весьма занятен. В некоторых кругах поговаривали даже, что стоило Альталу захотеть, и он мог бы заставить деревья и горы сотрясаться от хохота.

Впрочем, его ловкие пальцы могли поспорить в проворстве с его умом, и, подсмеиваясь над шуточками остроумного вора, осторожный человек должен был держаться за свой кошелек.

Сколько он себя помнил, Альтал всегда был вором. Отца он никогда не знал и не мог с точностью вспомнить фамилию своей матери. Он вырос среди воров в суровых приграничных краях, но еще ребенком благодаря своему уму был принят в обществе людей, зарабатывающих на жизнь тем, что их стараниями материальные ценности обретают новых владельцев. Он пробился благодаря своим шуткам и историям, и воры в благодарность кормили его и учили своему ремеслу.

Он был достаточно сообразителен, чтобы понять ограниченность каждого из своих учителей. Некоторые из них были громилами, которые брали что хотели только благодаря своей силе. Другие были маленькими, юркими и воровали тайком. Когда Альтал приблизился к своему совершеннолетию, он понял, что великаном ему не стать. Природа явно не наделила его выдающимся ростом. Однако он понимал и то, что, когда окончательно повзрослеет, он уже не сможет проникать сквозь маленькие лазейки в разные интересные местечки, где хранятся всякие любопытные штуки. Рост его будет средним, но он поклялся себе, что сам никогда не станет посредственностью. Ему пришло в голову, что ум, возможно, лучше, чем бычья сила или мышиная проворность, и он сделал свой выбор.

Поначалу он пользовался скромной славой в горах и лесах на самом краю цивилизации. Другие воры восхищались его смекалкой. Как сказал один из них, сидя однажды вечером в воровской таверне в стране Хьюл: «Клянусь, этот парень Альтал может убедить даже пчел, чтобы они приносили ему мед, и птиц, чтобы они несли ему яйца прямо в ладонь на завтрак. Попомните мои слова, братья, этот парень далеко пойдет».

И в самом деле, Альтал шел далеко. По натуре своей он не был домоседом, в нем, казалось, сидит какая-то заноза — или вирус — неуемного любопытства, стремления узнать, что находится по ту сторону холма, или гор, или реки, через которую он перебирается. Однако его любопытство не ограничивалось одной лишь географией, поскольку его интересовало также содержимое домов или же содержимое кошельков более оседлых соседей. Эти два вида любопытства вкупе с почти инстинктивным чутьем, которое говорило ему, что он слишком засиделся на одном месте, заставляли его пребывать в постоянном движении.