Сергей Шведов - Шатун

— Согласен, — кивнул Ицхак.

— Берестень может быть отдан только боготуру Горазду, но никак не гану, — уточнил существенное Драгутин.

— Со стороны Горазда возражений не будет, — усмехнулся Ицхак, — с моей тем более.

Договор по славянскому обычаю обмыли вином. Ицхак ждал, не подаст ли голос из-за полога кудесница Всемила, но так и не дождался. Скорее всего, заключенный с ним договор был заранее обговорен с дочерью Гостомысла Новгородского, и, надо полагать, боярин Драгутин, как человек разумный и предусмотрительный, не обделил своих могущественных союзников. Впрочем, согласие с новгородцами было к пользе Ицхака.

Глузд, стоявший у входа, перевел дух. Драгутин наконец обратил внимание на мечника и пригласил его к столу.

— Багун был в Берестене? — спросил боярин у Глузда, подливая ему вина в чарку.

— Покинул город за час до нашего отъезда. А перед этим долго спорил о чем-то с Горелухой.

— Ладно, — сказал Драгутин, сводя брови у переносицы. — Это уже мои заботы.

Ицхак поднялся и распрощался с хозяином. Все, что от него зависело, он сделал, а дальнейший ход событий в руках боярина Драгутина.

Уже на выезде из стана Ицхак заметил двух всадников, в полный мах летевших им навстречу. За спиной одного из них сидела женщина, а уж молодая или старая — он рассмотреть не успел.

— Горелуха, — сказал Глузд, оборачиваясь вслед вихрем промчавшимся всадникам. — Похоже, боярин с ее помощью хочет договориться с урсами.

Глузд, скорее всего, был прав, и Жучин от души пожелал Драгутину удачи.

После ухода Жучина Всемила поднялась с ложа и присела к огню. На лице ее лежала печать задумчивости. Да и мудрено было не призадуматься. Человек, которого она любила, но которого плохо знала, приоткрыл ей сегодня свой истинный лик. Этот человек спорил со всей Ойкуменой и находил союзников там, где Всемиле и в голову не пришло бы искать. С одной стороны, Всемиле было приятно, что Драгутин не стал таить от нее своих намерений, с другой — ей страшно было соучаствовать в его не до конца понятных делах. Это соучастие делало их даже ближе друг к другу, чем Макошино ложе, чем рожденный ею от него сын Искар. Но это же соучастие лишало Всемилу свободы выбора и ставило ее в зависимость от человека не всегда понятного, а временами просто опасного.

— Почему ты не хочешь рассказать урсским ганам правду об Искаре? — спросила Всемила.

— Потому что так будет лучше и для них, и для нас, — спокойно отозвался Драгутин, — а его брак с Ляной снимает все вопросы и сомнения, если они у кого-то возникнут.

— Ты имеешь в виду Горелуху?

— Горелуха не только жена Листяны Шатуна, она еще и сестра Ичала Шатуна, последнего ближника Лесного бога. К ее словам прислушаются и урсские ганы, и простолюдины. Это она свела меня с Ичалом. Думаю, Ичал умер не случайно, он мешал Багуну и Хабалу.

— Но если урсы признают Искара ближником Лесного бога, то над ним нависнет серьезная опасность, ну хотя бы со стороны князя Всеволода. Урсы беспокойное племя, и, получив вождя, они вновь захотят подняться на радимичей.

— Урсов надо уравнять в правах со славянами, — сказал Драгутин. — А что до князя Всеволода, то он знает, чьим сыном на самом деле является Искар, но если бы мы объявили об этом вслух, то он стал бы подозревать, что князья Яромир и Гостомысл лелеют надежду посадить своего внука на радимичский стол. А в качестве сына Лихаря Урса Искар Всеволоду не опасен по той простой причине, что он всегда сможет открыть глаза урсским ганам на то, чьим сыном в действительности является ближник их Лесного бога.

— Ты готовишь нашему сыну тяжкую долю, — рассердилась Всемила.

— Легкой власти не бывает, — твердо сказал Драгутин. — А что касается Искара, то смерд Данбор воспитал нам хорошего сына. У отрока есть все задатки, чтобы занять достойное место среди урсских и радимичских старейшин.

— Ты забыл о Горелухе, — напомнила Всемила. — Всю жизнь эта уруска грезила о возрождении славы своих предков.

— Вот Искар с Ляной и возродят эту славу в своем потомстве, — улыбнулся Драгутин. — Я надеюсь, что Горелуха это понимает не хуже нас с тобой.

Драгутин хотел еще что-то сказать, но не успел. Боярин Ратибор ввел старуху, о которой только что говорили боярин с кудесницей. Вид у Горелухи был измученный и подавленный.

— Где моя внучка? — Старуха с надеждой вскинула глаза на кудесницу.

— В Макошиной обители, — спокойно отозвалась Всемила. — Готовится к предстоящей свадьбе с Искаром Урсом.