Джеймс Стоддард - Обманный Дом

Гвардейцы уложили две половины Краеугольного Камня в яму. Картер подошел и приложил осколок к углу правой половины. С громким шипением все три куска мгновенно соединились, от Камня повалил дым, и показалось, будто бы херувимы забили крыльями. Картер в изумлении отступил, и в это мгновение с небес к Камню устремился столп ало-зеленого пламени, и в нем на краткий миг проступил силуэт существа в белых одеждах, с золотистыми волосами до плеч, с мечом в одной руке и митрой – в другой. Глаза его сверкали, но взгляд не был устремлен на стоявших по кругу смертных. Он словно смотрел в даль, недоступную их пониманию, и Картер порадовался этому, ибо смотреть в глаза ангела было невыносимо. Земля сотряслась, стоявшие у Камня едва удержались на ногах, а потом видение исчезло, сверкнув искрой на востоке. Одни говорили, что это был ангел, другие – что игра света. Но Картер опустился на колени и склонил голову, и его спутники последовали его примеру.

– Вот: я полагаю в основание на Сионе камень – камень испытанный, краеугольный, драгоценный, крепко утвержденный. Верующий в него не постыдится (Ис. 28:16).

В молчании все ушли от кратера в Иннмэн-Пике.

Потом, позднее, Картер распорядился заложить яму каменной кладкой, дабы Краеугольный Камень был скрыт от людских глаз на вечные времена.

Многие из залов и коридоров Эвенмера сразу же стали такими, какими были прежде, но не все – словно бы в назидание о пережитых ужасах. А три дня спустя, когда Картер вернулся во Внутренние Покои, он получил прелюбопытное известие. Он стал искать Лизбет. Нашел он ее в буфетной, где та пила чай из серебряной чашки и смотрела в окно на тающий под солнцем снег. Солнечные лучи играли на ее золотистых волосах, крупными волнами ниспадающими по спине. Хорошее питание сделало свое дело, и всего за неделю худоба Лизбет пошла на убыль. Она встретила Картера взглядом, в котором теперь навсегда радость смешалась с печалью.

– Доброе утро, – сказал Картер. – На что ты смотришь? Лизбет улыбнулась, но тут же стала задумчивой.

– Все так ново. Думаю, теперь все для меня будет казаться таким новым – каждый рассвет, каждый зеленый листок, каждое прикосновение дружеской руки. Видишь, как отражает свет эта чашка? Я могла бы часами ею любоваться! Мне так долго всего этого не хватало! У меня похитили детство, и это печалит меня. Но разве смогла бы я так радоваться свету, не проведи я столько лет в темноте? – Она опустила глаза, посмотрела на блузку, расшитую бисером, и желтую юбку и улыбнулась. – И это я! Я, которая думала, что мне в жизни больше никогда не надеть нового платья, а теперь я сижу здесь… О нет, это больше чем чудо! Это исполнение всех моих мечтаний!

– У меня есть новость, – негромко проговорил Картер и, сев рядом с Лизбет, взял ее за руку. – Новость хорошая, но странная.

– Расскажи, – взволнованно взглянула на него Лизбет.

– Сегодня я получил известие. Похоже на то, что в краю Внешней Тьмы, на Ониксовой Равнине появились новые постройки. Дом с комнатами и коридорами, дверями и мебелью.

Лизбет долго молчала, а потом спросила:

– Настоящий дом?

– Говорят – настоящий. Он появился через несколько мгновений после того, как мы уложили на место Краеугольный Камень. Пока этот дом окончательно не обследован, но мне сообщают, что в самой его середине находится особенная комната – самая красивая. Ее стены перекрыты куполом, а в комнате множество гигантских кукол и игрушечных поездов и фигурок, изображающих Даскина, Сару, графа Эгиса и меня.

– Там есть окна? – спросила Лизбет.

– Сотни окон. И стеклянные потолки. Об этом мне тоже сообщают. Дом буквально залит солнцем.

– Так, значит, той мрачной равнины больше нет?

– Она по-прежнему существует, но она как бы отодвинута дальше, за дом.

Лизбет перевела взгляд на тающий снег за окном.

– Это хорошо. Только я не понимаю, как это случилось.

– Я тоже, – кивнул Картер. – Но я думаю, что дом возник потому, что ты пожертвовала собой, без страха ступив в бездну. Я решил, что ты должна об этом узнать.

Мистер Макмертри неделю провел во Внутренних Покоях. Он все еще тяжело переживал смерть Филлипа Крейна. Картер сомневался, что старик-архитектор когда-либо сможет забыть об утрате лучшего друга. Но как-то раз Макмертри вошел в столовую, где в это время сидел лорд Андерсон, встал перед ним по струнке и сказал:

– Мы с мистером Крейном сорок два года рука об руку трудились в прославленной фирме «Макмертри и Крейн». Он был моей правой рукой. До самого конца я не догадывался о том, что он – анархист. Он, конечно, знал о моем прошлом, но больше я об этом никому не рассказывал. Полагаю, теперь меня должны обвинить за мое участие в Войнах за Желтую Комнату на стороне террористов. Что ж, я пришел сказать вам о том, что я готов к любой участи. Я слишком долго мучился под бременем вины. Пора избавиться от этого бремени.