Под наружной краснотой кожа Ирины мертвенно-бледная. Когда я дотрагиваюсь до ее лба, она улыбается.
– Я в порядке. А ты?
Я ей не верю. Ее кожа сухая, в то время как должна быть мокрой от пота.
– Хорошо.
Вранье. Мы обе это знаем, но признать правду нам не позволяет гордость. Мы не хотим показаться слабыми если не самим себе, то друг другу. Я теряю кровь, она тоже. Только у моей девочки кожа розовая, свежая и полная жизни.
Мы идем в молчании. Разговоры начинаются, когда мы останавливаемся для отдыха. Миновав цементный завод, мы снова делаем привал в спасительной тени оливкового дерева. Его плоды зеленые и крупные, как большой палец на руке, но урожай гниет, потому что некому было собрать его в урочное время. Мы пьем воду из бутылок, наполненных в придорожном источнике. Шоколадные батончики служат для пополнения энергетических запасов организма, но с каждым разом эффект все меньше. Малышка высасывает из моих грудей все, что ей нужно. И она делает это быстрее, чем способен возместить мой организм, поэтому я готовлю на обочине детскую смесь, чтобы насытить ее. Она хорошая девочка. Тихая, внимательная. Все, что она знает в своей жизни, – это дорога, и потому тряска от моих шагов, должно быть, успокаивает ее так, как никогда не смогла бы успокоить меня. Тоска по дому – вот моя участь; мне остается только мечтать о том, чтобы оказаться на земле, которая не движется под ногами, в таком месте, где смерть не оставила столько следов.
– Что произошло? – спрашиваю я Ирину, когда мы набили свои ссохшиеся желудки.
– Я не знаю. Я… умирала. Потом… нет.
– А между этим?
– Ко мне явились боги и исцелили меня.
– Вы все еще теряете кровь.
– Исцелили… немного… чтобы помочь тебе и твоему ребенку.
Только для этого. Как можно отблагодарить человека, который отогнал смерть, чтобы вернуться к вам?
Первый признак жизни на самом деле таковым не является: это брошенные автомобили и мотоциклы, ржавеющие и гниющие по обочинам извилистой дороги. В глаза бросается отсутствие трупов, ставших наиболее распространенным видом мусора на городских улицах, где скелеты и недоеденные тела встречаются даже чаще, чем упаковка от фастфуда и пустые пивные банки. Но не здесь.
Ирина прикрывает глаза ладонью и улыбается, сообщая новость:
– Агрия. Вот мы и пришли.
Все во мне обрывается, я испытываю облегчение и валюсь на БМВ, кузов которого изъеден ржавчиной, как подростковыми угрями. Мы пришли. Мы и вправду пришли. Каким-то чудом мы здесь.
– Здесь твой отчий дом, малышка.
Мои губы касаются мягких волос дочери, и она в ответ тихо чмокает. А затем на меня накатывает страх, несется на своих деревянных колесах повозка, которой управляет ужасный возница; в его воздетой руке тяжелый кнут, готовый обрушиться на нас.
– Я не могу.
– Ты должна.
– А что, если они все мертвы?
– Значит, они мертвы, и ты ничего не теряешь.
– Только надежду.
– Надежда – это то, что у тебя в руках.
Но справедливость ее слов не способна предотвратить надвигающуюся бурю. Я вонзаю зубы в губу, сильно сдавливая мягкую плоть, пока физическая боль не ослабляет душевную до тупого нытья. Я киваю. Такова жизнь. Ник был прекрасной, восхитительной фантазией, но теперь он мертв, и я, вероятно, тоже скоро умру. Я смотрю на свою девочку, и в это мгновение в голову приходит мысль: если бы не она, я бы примирилась с тем, что это мой последний день, последняя капля в моей чаше. Я бы хотела быть дома. Я бы хотела оказаться здесь до того, как началось все это . Меня душат рыдания, ведь я страстно желаю безвозвратно ушедшего, мертвого, и с тем же успехом можно было бы хотеть полететь на Марс.
Тренькающие колокольчики выводят меня из забытья. Я смотрю на Ирину: не признак ли это того, что я сошла с ума и теперь обречена провести остаток своих дней, как тот ужасный горбун на колокольне, не существующей на земле.
– Козы, – говорит она. – Может, овцы.
Козы. Они льются потоком между автомобилей и мотоциклов откуда-то из-за поворота дороги, толпятся вокруг нас, исследуя наше имущество своими желтыми глазами. Затем, так же быстро, они убегают дальше по растрескавшейся дороге в поисках пастбища. Глухой звон их колокольчиков постепенно стихает.
Каждый мой шаг все более меня истощает. Вижу, что с Ириной происходит то же самое. В ней, словно в зеркале, я вижу себя, слабеющую, увядающую, выжимающую последние соки.
– Я смогу. Я должна, – говорю я ей. – Садитесь. Если будет кого прислать на помощь, я пришлю.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу