Нил Шустерман - Жнец-2. Испытание

– То, что тоновики против жнецов, не означает, что мы желаем вам зла, – сказал парень. – Мы хотим просветить вас, как и всех прочих людей. Вас – даже больше, чем кого бы то ни было.

Он взглянул на свою распухшую руку и вновь застонал.

– Все не так плохо, – покачала головой Ситра. – Твои восстанавливающие наночастицы…

Но раненый покачал головой.

– Ты хочешь сказать, что удалил и восстанавливающие? А разве это законно?

– К сожалению, да, – произнесла Мари, возвращаясь со льдом. – Люди имеют право на страдание, как это ни странно с современной точки зрения.

Она отнесла ведерко со льдом на кухню, чтобы приготовить повязку.

– Могу я вас кое о чем спросить? – произнес тоновик. – Если вы – жнецы, и находитесь над законом, почему вы на меня напали? Чего вы боитесь?

– Это слишком сложно, – ответила Ситра, совсем не желая вдаваться в детали интриги, в которую они были вовлечены.

– А должно быть просто, – покачал головой тоновик. – Вам нужно отказаться от работы жнеца и примкнуть к нам.

Ситра едва не рассмеялась. Даже страдая от боли, он не мог свернуть со своей дорожки.

– Однажды я была в монастыре тоновиков, – призналась она.

Похоже, это ему понравилось – настолько, что отвлекло от боли.

– Он вам пел?

Он имел в виду камертон.

– Я ударила по камертону, стоящему на алтаре, – сказала она. – А еще там пахло грязной водой.

– Эта вода полна болезнями, которые когда-то убивали людей, – сказал парень. – Так я слышал. И когда-нибудь эти болезни вновь будут убивать.

– Я искренне сомневаюсь в этом, – произнесла Мари, вернувшаяся с плоским пластиковым пакетом, наполненным льдом.

– Не сомневаюсь, что вы сомневаетесь, – отозвался тоновик.

Неодобрительно хмыкнув, Мари присела рядом с ним и приложила пакет со льдом к его распухшему предплечью. Он скривился от боли, а Ситра помогла Мари закрепить пакет.

Тоновик несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь примириться одновременно с болью и с холодом, а потом сказал:

– Я принадлежу к здешнему ордену тоновиков. Вам неплохо бы навестить нас. Что называется, обменяемся любезностями.

– А ты не боишься, что мы прервем твою жизнь? – не без издевки усмехнулась Мари.

– Вероятно, он этого не боится, – сказала Ситра. – Тоновики смерти не боятся.

Но брат Маклауд поправил ее:

– Смерти мы боимся. Но мы принимаем ее как необходимость и поднимаемся над нашим страхом.

Мари встала.

– Вы, тоновики, притворяетесь мудрецами, – сказала она с явным раздражением в голосе. – Но вся ваша система верований сфабрикована. Ее составляют обломки и осколки разных религий эпохи смертных, причем не лучшего сорта. Вы взяли их и самым топорным образом сшили в некое подобие пестрого лоскутного одеяла. Ваша вера кажется чем-то осмысленным только вам самим, и никому больше.

– Мари! Я уже сломала ему руку, – вмешалась Ситра. – Нет смысла его еще и оскорблять.

Но Мари было уже не остановить.

– Разве ты не знаешь, Анастасия, что существует около сотни вариантов этого культа? И все они тоновики, но у всех разные правила. Они до драки готовы спорить, какая нота более божественна – соль-диез или ля-бемоль, а также не могут решить, кто является их божеством – «Великая Вибрация» или «Великий Резонанс». Они вырезают себе языки, Анастасия! Выкалывают глаза!

– Но это только экстремисты, – вмешался в монолог Мари брат Маклауд. – Большинство же совсем не такие. Во всяком случае, мой орден. Мы – Локрийцы. Самое радикальное, на что мы пошли, – это удаление наночастиц.

– Можем ли мы, по крайней мере, вызвать скорую помощь, чтобы отвезти тебя в восстановительный центр?

И вновь брат Маклауд покачал головой.

– У нас в монастыре есть врач. Он обо мне позаботится, наложит на руку гипсовую повязку.

– Что?

– Это древний медицинский ритуал вуду, – пояснила Мари. – Они оборачивали перелом повязкой, смоченной в гипсовом растворе, и носили так месяцами.

Она подошла к шкафу, достала деревянную вешалку и переломила ее надвое.

– Вот, – сказала она, – сделаем тебе шину.

И, обернувшись к Ситре, объяснила:

– Еще один ритуал вуду.

Мари разорвала на лоскуты наволочку и привязала отломанную половину вешалки к руке тоновика, чтобы зафиксировать место перелома; затем, воспользовавшись оставшимися лоскутами, привязала к руке пакет со льдом.

Брат Маклауд встал и, собравшись уходить, открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Мари остановила его.

– Если ты скажешь: «Да пребудет с вами Великий Камертон во веки веков», я сломаю о тебя вторую половину вешалки, – сказала она.