Варвара Мадоши - Одна сорок шестая

[С. Беннет] Чем, по-вашему, вы занимались вчера?

[Д. Уотсон] Не знаю. Не помню. Ехал куда-то, кажется.

[Д. Баннерджи] Какое ваше самое яркое воспоминание за последние три месяца?

[Д. Уотсон] Новая Зеландия… мы с девушкой гуляли по очень красивым местам… Ее звали Сара.

[Д. Баннерджи] Вы помните, как вы с ней познакомились?

[Д. Уотсон] В клинике. Где-то в Вестминстере. Я туда устраивался, когда меня уволили из-за ранения… Очевидно, что это ложные воспоминания: я не помню, как меня увольняли по ранению.

[Ф. Уотсон] Вы врач?

[Д. Уотсон] Это есть в моем личном деле.

[Ф. Уотсон] Как вышло, что вы, будучи врачом, оказались в зоне активных боевых действий?

[Д. Уотсон] Я уже семь лет не практикую. Это тоже есть в моем личном деле.

[Ф. Уотсон] То есть это вы помните?

[Д. Уотсон] Кристально ясно, сэр.

[Д. Баннерджи] Вы были раньше в Новой Зеландии?

[Д. Уотсон] Наверное, нет. Не помню. Поход на «Властелин колец» считается?

[Д. Баннерджи] Вы согласитесь на интервью с амобарбиталами?

[Д. Уотсон] Боюсь, что нет, доктор. Не люблю наркотики.

Уотсон сидел в пустующей палате психиатрического отделения, но не на кровати, а в кресле для посетителей. Неуютно чувствует себя в роли пациента. Вот и брюки не сменил на больничную робу, хотя рубашку они его заставили снять для осмотра. Лицо — копия фотографии из личного дела, только стрижка чуть более гражданская. Ничем не примечательный среднеанглийский тип с незапоминающейся физиономией, на вид несколько старше своих лет.

При ярком освещении, на бело-голубом фоне стен он казался выцветшим, незначительным и не стоящим ни малейшей суеты.

И все-таки он стал причиной всего этого переполоха. Внешность обманчива?

При звуке шагов Уотсон характерным образом попытался одернуть рукав, сообразил, что у госпитальной одежды рукава короткие, и машинально прикрыл запястье правой руки ладонью левой.

Переигрывает? В самом деле нервничает?

Едва Уотсон поднял взгляд на меня, на лице у него появилось презабавнейшее выражение — как у аквариумной рыбки. Через долю секунды он собрался, снова сделал каменную физиономию. Если это и игра, то очень тонкая, рассчитанная именно на меня. Его инструктировал либо Майкрофт, либо кто-то еще, кто очень хорошо знает, на что я способна — слишком малозаметный ключ.

И вот дело стало по-настоящему интересным. Не бывает таких совпадений.

Каким же образом Майкрофт его разыскал?.. Если это, разумеется, был Майкрофт.

— Ну и кто это был? — поинтересовалась я.

— О чем вы? — он нервно облизнул губы.

— Я ставлю на девушку, — я боком присела на край его расправленной кровати, пользуясь тем, что в брюках. Не стала даже доставать руки из карманов пальто. — Вы, конечно, не были в Афганистане, во всяком случае, в последние полгода, зато довольно много времени для вашего возраста проводите в Интернете и недавно пережили смерть близкого человека, на которого я очень похожа. Так вот: кто она? Едва ли жена: вы бы еще носили кольцо. Я бы сказала, сестра, с которой вы были близки, но мы с вами слишком различаемся фенотипами. Девушка, я думаю, постоянная. У нее был доход значительно выше вашего, что вас стесняло, но не слишком, учитывая, что жили вы вместе. Отношения очень близкие, не особенно сентиментальные, продолжались минимум год, максимум три.

— Господи! — воскликнул Уотсон.

После чего в один миг сделался еще интересней для меня: уткнулся лицом в ладони и захохотал, истерично, со всхлипами.

Мне приходилось доводить людей до такой реакции, но обычно не на первых двадцати секундах разговора. И уж точно не военных, побывавших в горячих точках. А уж после моей тирады логичной реакцией была бы агрессия.

Но задать Уотсону очередной вопрос мне, к огромной моей досаде, не удалось.

Доктор Баннерджи, полная и громогласная дама со следами индийского происхождения во внешности, требовала от меня одновременно покинуть палату, объяснить, по какому праву я здесь нахожусь и предъявить документы. Надоедала ужасно: никогда еще я не была так близка к убийству невиновного! Она еще пыталась всунуть Уотсону стаканчик с водой, но тот в раздражении отказался.

— Как вас зовут? — спросил Уотсон первым делом, когда слегка собрался.

— Моя фамилия Холмс.