Александр Бруссуев: Не от мира сего-4

Участь у покойного, вообще-то, может быть разной.

Тело может сделаться вовсе нетленным, "каменным", как считали предки. Пращуры, конечно, что-то об этом знали. Например, то, что у человека, хоть единожды прошедшего через каменные "врата" плоть обретает некоторые свойства, ей до этого не присущие. Время перестает быть характеристикой тлена. Оно вообще перестает быть. Зато само тело теперь становится "мощами" и с благословения духовных лиц растаскивается на части.

Также тело может исчезнуть. Словно, стаивает. Такого, конечно, не может быть, но бывает. И причина этого не известна никому, разве что самому телу.

Впрочем, живым, как правило, трудно проследить за уже неживыми, да и ненужно это, пожалуй. Прах к праху. Но волхв насчет чудес не обманул.

Одним из людей, которые узнали об этом чуде, был Василий. Как-то он оказался вблизи Перыни, поэтому не мог проехать мимо, привлеченный удивленными возгласами. Несколько человек причитали возле маленького скита, где готовилось к погребению тело волхва.

Сначала Василию показалось, что здесь кто-то кого-то соборует, но потом не обнаружил ни того, кто это дело делает, ни того, кому это делают, ни елея, вообще - ничего. Только пустой гроб, в который уложили белые одежды.

- Что это вы так убиваетесь? - спросил он всхлипывающую женщину. Она единственная не заламывала руки в отчаянье, и уже не рыдала в голос.

- Так, пропал, - сказала та и всхлипнула еще тяжелее.

- Кто? - удивился Вася.

- Покойник, - ответила женщина, и ее плечи затряслись.

Прелестная ситуация, предположил Казимирович. Волхвы уходят, мертвецы исчезают, пора и ему к своей панночке подаваться. Но изначально требовалось с князем Александром пообщаться. Тот нагрянул в город и, как говорят, изгнал кривоногого безобразника Глеба. Сидит второй день с отцами церкви и что-то решает.

Василий решил получить расчет по своей службе, сдать все свои явки-пароли с рук на руки и отправиться знакомой Латынской дорогой к Смоленским грязям, где надеялся обрести покой и семейное счастье.

Александр к тому времени уже обзавелся фамилией "Невский" по случаю каких-то своих разборок со свейскими бандюганами, этим делом гордился и всячески позиционировал свое новое имя. Василия он принял сразу же, будто только его и ждал. На самом деле он осуществил все договоренности с попами, заручился поддержкой Владимира и его подшефных русов и теперь в возбуждении ходил из угла в угол своей горницы, потирая руки. Натура его требовала деятельности, но следовало переждать до утра, чтобы начать задуманное. Приход Васи был как нельзя кстати - хоть отвлечься от дум ненадолго и скоротать время.

- Все знаю о твоей миссии, - сказал он Казимировичу. - Теперь у меня к тебе другое дело. По взаимному согласию, конечно.

- Ну, я, собственно говоря, за этим и зашел, - достаточно туманно ответил Василий.

- Скажи мне про Добрышу: наш он человек, либо не очень?

Такого вопроса Вася не ожидал. Авторитет у Добрыши Никитича в народе был, конечно, очень большим. Не потому, что он являл собой неординарную личность. Таких в Новгороде тоже хватало: Садко, Вольга, еще кое-кто, даже тот же Васька Буслай. Но никто из них не состоял на государевой городской службе, были сами по себе. А Добрыша - это власть. Причем, после похода к Сигтуне - крепкая власть.

- Добрыша - наш человек, - уверенно сказал Вася, но Александр уловил в этих словах некий двоякий смысл. "Наши" тоже бывают разные, в зависимости, к кому они относятся по жизни.

- Буду с тобой откровенен, - проговорил князь, чем несказанно удивил Казимировича. Слэйвинская откровенность - это всегда подвох. - Мы решили подвести черту под двоевластием, троевластием и, вообще, многовластием. Будет единая власть над всеми пятинами: и над Водской, и над Обонежской, и над Деревской, и над Шелонской, и над Бежецкой. Пусть и вече собирается, сколько вздумается, но главенствовать станет монарх.

- Это как? - удивился Вася. - И над Ливонией тоже монарх?

- Ну, Ливония - слишком большая земля, - задумчиво промолвил Александр. - Мне ее пока не одолеть. Но начать хотелось бы здесь.

Вопрос о том, кто должен быть тот единый князь всея ливонской земли, решился сам по себе.

- Что же - флаг тебе в руки, - пожал плечами Василий. - Попытка - не пытка. Вот только не привело бы это к бунту. Народ-то нынче нервный, всего опасается. А любые перемены всегда воспринимает с отвращением.

- Вот поэтому ты мне и нужен, - заглядывая в глаза, сказал князь. - Ты и Добрыша. Прочих "героев" в городе нет: Садко в Ладогу укатил, Вольга где-то в неметчине, Буслай, гад, тоже куда-то смылся. Но раз и Никитич отсутствует, твой пример - самый верный.