Петр Ингвин - Зимопись. Книга первая. Как я был девочкой [AT, с илл.]

Рыкцари чувствовали себя в лесу как дома, передвигались легко, невзирая на большое количество оружия и мешки с чем-то, пусть будет провизия, а не добыча, отобранная у безвинно загубленных душ. Не хотелось о таком думать. Тому несли, не меняясь: мужики — здоровые, она небольшая и легкая. Коней рыкцари не имели. В лесу это было преимуществом. Зато каждый нес за плечами гнук. Еще одно преимущество.

У меня имелись вопросы, но задать было некому. Сопровождающие больше напоминали конвоиров; ни симпатии, ни интереса они не выказывали. Спроси их что-нибудь, еще подумают, что же проще — ответить или прирезать, с такими-то рожами. Лучше не нарываться. До поры, до времени.

Редколесье несколько раз сменялось непролазной чащей, где прорубались с помощью оружия. Когда сквозь кроны виднелось солнце, оно постоянно гуляло в разных сторонах. Так сначала казалось. Затем я уловил систему. Постоянно меняя курс, рыкцари попеременно двигались на юг и запад. Самое смешное, что с Варфоломеей мы ехали именно туда, только севернее, через поля. Теперь шли лесом и в другой компании.

Вместо остановки на обед устроили «перекур»: прилегли на две минуты, погрызли сухомятку из мешков. Нам с Томой тоже перепало. Запив из озерца, лесной отряд двинулся дальше.

Цель перехода обнаружилась к вечеру. Еще одна срытая крепость — заросшие, едва видные в траве каменные полосы фундамента. Наше незаконное бандформирование человек в тридцать (интересно, почему по телевизуру так называли подобные шайки, ведь это подразумевало, что где-то имеются законные бандформирования) целенаправленно вдвигалось в лесок, образовавшийся вокруг одной из бывших башен. Там начались какие-то работы. Когда поднесли Тому и подвели меня, глазам открылся углублявшийся вход под землю. Ранее замаскированный и спрятанный под метровым слоем почвы, сейчас проход был почти расчищен, при нас убрали последнее. Со скрипом отворилась тяжелая дверь в бывшие крепостные подземелья. Как же ее не нашли те, кто сносил крепость?

А вот не нашли. Этим воспользовались рыкцари. Несколько человек осталось снаружи, остальные втянулись внутрь. Там оказалось достаточно высоко, чтобы пройти на ногах, и приемлемо по ширине для носилок.

Полыхнули отсветами зажженные факелы. Дойдя до зала с несколькими выходами, процессия остановилась.

— Размещайся! Скидай вещи! Костер! — радостно неслось со всех сторон.

Сухие дрова уже ждали; горя оптимизмом, они затрещали в костре, дымными душами улетая в лучшую жизнь. Ну, хоть кому-то хорошо. Даже завидно. Ничего, скоро и мы так же улетим.

Тому положили в глубине у глухой стены, мне приказали держаться рядом.

Через полчаса поплыл запах свежесвареной каши. Рыкцари сбились в кучу. Загремели деревянные миски и ложки. Не забыли и нас. С голоду я съел свое и половину Томиного: она поклевала совсем немножко, отказавшись от остального. Я не понимал. Если твое завтра неизвестно, а оно всегда неизвестно, нужно есть много, если есть, что есть. Это закон выживания.

Протерев посуду травой и сполоснув водой из принесенного горшка, все стали укладываться — прямо на пол, подстилая, что можно, от одежды до веток. Нам не дали ничего. Вот тебе и гостеприимство.

— Придвигайся ко мне, — сочувственно сказала Тома.

Она по-прежнему лежала на животе в бывших носилках, из которых вытащили копья.

— Спасибо, мне не холодно, — как истинный джентльмен отозвался я и растянулся на каменном полу рядом.

Веки устало прикрылись. Чужой разговор прорвал доселе крепкую оборону успокаивающихся мыслей, уже не скачущих ошпаренным зайцем по замкнутому пространству.

— Когда бросится, бей его клинком в грудь или под мышки передних лап, левее. Там сердце. Или в живот сбоку и снизу.

Тихими голосами рыкцари делились секретами боя.

— Прямой колющий в шею тоже хорош, — донеслось из другого угла.

— Не слушай его, Невданя, — раздалось с третьей стороны. — Если нож короткий, секи по морде во все стороны. Не любят они этого.

— А если в живот, то нож дальше сам потянется и вспорет доверху, — посоветовал грубый голос рядом со мной. — Волчье брюхо проскользит по острию и распадется на половинки.

Сказавший это неслышно приблизился и замер над Томой. Я словно учуял движение. Глаза открылись полностью: медленно водя головой, темный силуэт разглядывал девушку. Пришлось показать, что не сплю: я чуть приподнялся и посмотрел в упор. Силуэт растворился в ночном мраке. Костер давно догорел, а местная погода не требовала постоянного отопления, оттого в подземелье почти ничего не было видно.