Петр Ингвин - Зимопись. Книга первая. Как я был девочкой [AT, с илл.]

— С дороги хорошо бы.

Наша больная лежала в кровати на животе. Сама ли сделала несколько шагов, или ее перетащила Зарина, но теперь Тома тихо блаженствовала в долгожданном покое. Открытым оставался только затылок. Мокрые темные волосы разметались, руки обнимали подушку, в которую зарылось лицо. Наброшенная сверху белоснежная простыня четко повторяла изгибы утонувшего в перине тела и раскинутых ног.

Взгляд Зарины не знал, куда деваться, руки тоже: то опускались, то обхватывали плечи, то принимались вертеть поливочный ковшик. На ней было лишь полотенце, обмотанное над грудью — настолько широкое, что понизу скрывало даже колени.

— Полить? — смущенно выдавила Зарина.

Наши лица одновременно дернулись в сторону Томы. Та нервно заворочалась. Я опустил глаза:

— Спасибо, не надо.

Томины вещи размещались на стуле у ее изголовья. Зарина заняла стул в ногах по той же стороне, я отправился за другую половину кровати. По расстоянию — как в другую комнату.

Зарина вынула из гардероба два халата. Один полетел мне, со вторым она скрылась за ширмочкой. Косившаяся на происходящее Тома облегченно выдохнула.

Я быстро разделся и еще быстрее прыгнул в таз, сводя опасное время к невозможно малой величине. Не хотелось, чтобы для девушек время моего купания тянулось столь же томительно, и едва начав обливаться, я завел беседу.

— Зарина, ты знаешь слово деньги?

— Да, — донеслось из-за ширмы.

Мозг вскипел:

— Вы ими пользуетесь?

— Чем?

— Деньгами!

— А ими пользуются? Для чего? Если спрашиваешь, то, похоже, это жутко полезная вещь? Нет, не говори! Нельзя!

Облом-с.

— Зачем говорила, что знаешь? — укорил я, стирая с кожи смесь пота и грязи и обливаясь из ковшика. — Пошутила?

Донеслось обидчивое:

— А вот и нет. Тебя интересовало, знаю ли я такое слово. Ответ — знаю. От кого-то слышала. Давным-давно. Смысла не запомнила. Или не уловила. У нас дома их точно нет, я бы знала. Если тебе нужны, спроси в крепости. Или у святых сестер, если это по их части.

— Спасибо, Зарина, за полный развернутый ответ.

Даже не оборачиваясь, я чувствовал ироничную ухмылку на губах Томы. Сам виноват, сколько раз говорил себе четче формулировать вопросы. Итак, перефразируем.

— Откуда берется красивая одежда? — Я привстал и облился прямо из ведра, затем быстро обтерся полотенцем, руки нырнули в рукава халата. — Или особое оружие, не такое, как у всех? Или шикарный конь, какой один на тысячу?

Запахнувшись и специально громко протопав, я примостился с другой стороны необъятного ложедрома.

Занавесь откинулась, появилась Зарина, тоже в халате.

— Вотчина дает все, что надо.

Логично. Но не точно.

— Оружие кует кузнец. — Я вытянулся на боку, устроив голову на подставленном упоре ладони. — Одежду из самодельных тканей шьют мастерицы. Коней разводят на пастбище. Но бывают суперэкземпляры, что не каждая вотчина даст. Бывают вещи, за которые можно отдать все. Конь, каких больше ни у кого. Чудо-ткань, дивный доспех или замечательный нож.

Мой взгляд упал на Гордеевское наследство. Оружие действительно являлось особенным, неповторимым по изяществу и тонкости работы. Подобного не было даже у царисс. Не зря же Карина за него дралась.

— Если нам что-то нужно от соседей, мы договариваемся. — Зарина влезла на кровать в ногах Томы и осторожно легла, стараясь не волновать огромную перину и не причинять неудобств больной.

— Как?! — не стерпел я. — Чем расплачиваетесь, что идет на обмен?

— То, что нужно им.

— Я не о том!

— Вот вы защищаете границу, — встряла Тома, поймав мысль.

— Западную, — уточнила Зарина, переводя с меня на Тому непонимающий взор.

— Неважно, — качнула Тома головой.

— Важно! — не согласилась Зарина. — Наша семья с таким трудом сумела заполучить западную. На восточной меньше деревень и возможностей.

— Вот! — перебил я. — О возможностях и говорю. Обычная вотчина снабжает всем необходимым. Но хочется чего-то сверх. Откуда это берется?

— Мы живем не желаниями, а возможностями, — упрямо возразила Зарина, вернув мне мою же мысль, но завернутую в мораль.

— Вы охраняете западную границу, — снова вступила Тома. — Дарья курирует школу. Евпраксия отвечает за причал и еще что-то. Каждая царисса делает часть общего дела. Но кто-то, в отличие от вас, производит материальное, как Евстигнея, царисса конных пастбищ. Она же разводит коней, правильно? Или предоставляет пастбища под выпас ваших?