Александр Венгеровский - Сено

–Неужели ты ничего не помнишь? По одной запускай, по одной.

Она направилась к пригону, а старик, видно вспомнив, что надо делать, стал поочерёдно запускать скотину. Марья Андреевна распределяла коров по стойлам и привязывала цепями. Быки сегодня сами без фокусов заняли своё место в пристройке к пригону. Перед тем, как идти в стадо, Марья Андреевна ставила в кормушки каждой Мусе и каждому Борьке по ведру картошки с дроблёнкой. Поэтому приходилось запускать их поодиночке. Иначе, ворвавшись всем стадом и затеяв драку за ближнее ведро, они и пригон могли бы разнести, и хозяев покалечить. Но сегодня всё обошлось. Марья Андреевна вышла из пригона, уфнула и сказала, что умаялась как кое-кто на именинах. Впрочем, никто её сквернословия не услышал, потому что Александр Иванович стоял у крыльца с Алексеем Семёнычем и что-то рассказывал, энергично размахивая руками.

–Х-х-х, – смеялся Алексей Семёныч.

–Что это он тебе рассказывает, спросила, подходя, Марья Андреевна.

–Да так, это мы старое вспоминаем, – уклонился Алексей Семёныч.

–А вот я ему сейчас новое расскажу…А, слышишь, старый? Готовься завтра с утра коров пасти. Всё, пастух отказался выгонять.

–Это ерунда, отмахнулся Александр Иванович, – коров пасти – дело нехитрое.

–Ты посмотри-кося, какой герой нашёлся, -сердито удивилась Марья Андреевна, а Алексей Семёныч снова прыснул:

–Х-х-х.

–Вы мне другое скажите, – продолжал храбрый Александр Иванович, – вы видели самолёт, который давеча пролетал?

Алексей Семёныч вспомнил, что действительно прилетал недавно кукурузник – наверное, из районной больницы срочно отправили кого-то в город.

–Давно они не летали, с тех пор, как авиапрополки отменили, – сказал Алексей Семёныч.

–Я за этим самолётом долго наблюдал, – перебил его Александр Иванович. – Он полетел вот туда, точно на север. И, насколько я мог видеть, нигде не совершал посадки. Я думаю, он полетел прямо в Воркуту.

–Господи, он совсем сбалбесился с этой Воркутой, – сказала Марья Андреевна достаточно громко, но Александр Иванович или сделал вид, или действительно не услышал, потому что продолжал как ни в чём не бывало:

–Да, Воркута… Дала она мне прикурить. Семь лет я там отдубасил на воркутском механическом заводе. Чего только не делали. Вращающиеся печи Смита – знаешь, что это такое? Вот такая махина: сорок метров длиной, два метра в диаметре – и всё на клёпке. Заклёпки вот такие – в палец толщиной. Можешь себе представить, милый человек, какой в цехе гром и звон стоял. Люди с ума сходили…

–Ладно, хватит тебе с этой Воркутой, – прервала Марья Андреевна, – сорок лет скрывал, а теперь сам каждому встречному готов рассказать. Это было давно. А Алексею Семёнычу некогда слушать. Правда Алексей Семёныч? Ты, наверное, по делу пришёл?

–Да нет, я не спешу. А вообще-то, Андреевна, дай на бутылку, если можно.

–Алексей Семёныч, у меня деньги только на сено и на отходы – знаешь, как я их берегу.

–Да знаю. Ну, всего-то на бутылочку выдели, а? Четырнадцать тысяч.

–Если б я знала, что пенсию скоро принесут, а то мы за сентябрь ещё не получали, и не известно, когда будет.

–Мы за август не получили. А так разве б я к тебе пришёл?

У Марьи Андреевны на лице выразилась мука:

–Алексей Семёныч, четырнадцать тысяч я дам, но уж ты постарайся, чтобы Сашка завтра хоть что-нибудь привёз.

–Привезёт, Андреевна, привезёт. Даже, если не дашь денег, всё равно привезёт. Разве ж я поэтому… Ух, – он махнул рукой, не в силах выразить своей готовности расшибиться в пыль ради них с Александром Ивановичем.

Марья Андреевна стряхнула с ног сапоги и пошла в дом – маленькая, худенькая, одежда на ней весит больше, чем она сама.

А Александр Иванович продолжал:

–Да, Воркута! Наложила она на меня печать. Был у нас там один деятель – генерал Пригульский. Большой начальник – ведал эвакуацией трофеев из Германии. Можешь себе представить, милый человек, сколько он наворовал. Когда его арестовали, два дня из дома ценности вывозили. Да, милый человек, на грузовиках как из магазина. Ага… Я его как-то спросил… Э-э-э. Подожди, как же его звали? Так…Александр Иванович опять стал жевать беззубым ртом, но ничего не вспомнил. – Ну ладно, бог с ним! Вот я ему говорю: «Говорят, у вас при обыске двести пар ботинок нашли и восемьдесят костюмов, зачем вам столько?» А он фыркнул как кот: «Дурак, ты повращайся там, где я, тогда узнаешь зачем». Берии подарки делал, чтоб его не трогали… Ага, из КПЗ Сталину письмо написал: просил учесть заслуги и сделать снисхождение. А Сталин наложил на его письме такую резолюцию: «Судить как сукина сына».