Леонид Поторак - Сатья-Юга, день девятый

— Прибрал. Чувствуешь, как воняет?

— Дегтем воняет, — вякнул пухлый бес и зафыркал в платок.

Дегтем пахли отнюдь не обезьяны, а турецкая латакия, но объяснять это Маркиз не стал. Он раскурил трубку, осторожно примял поднявшиеся под огнем листики и погрузился в созерцание завитков дыма.

— И как, — Каим откинулся на спинку, — хорошо работают обезьяны?

— Прилично. В день по две-три книги, в хорошие дни по шесть.

— Конфисковать бы их, — мечтательно произнес Каим, — по законам нового, так сказать, режима… Да что с ними, по правде-то, делать… Бесконечные обезьяны, бесконечные книжки… Печатными машинками их опять-таки обеспечивать… А, хрен с ними. Пользуйся. Девочка твоя как? — с неожиданным участием поинтересовался он.

— Учится, — коротко ответил Маркиз. — Скоро придет.

— Намек понял. Скоро уберемся. Старик, а она что, правда ничего не знает?

— Ничего, Дрозд, — сказал Маркиз. — И я тоже ничего не знаю и знать не хочу. Я человек, Дрозд.

— Вижу, — кивнул Каим. — Обратно не зову. Хотя, не скрою, ты бы нам ох как пригодился. Ну, — он покладисто опустил руки на колени, — человек, значит, человек. Я, собственно говоря, по делу.

Долго ль мне гулять на свете, то в коляске то верхом [16] А.С. Пушкин. «Дорожные жалобы» , - думал Маркиз, рассматривая дым.

— Ты занимался восстановлением репутаций, — голос Каима стал твердым. — Тебе это всегда хорошо удавалось. Сейчас я обращаюсь к тебе от имени Временного Правительства и, в частности, генеральной ассамблеи…

— Короче.

— С заказом. Мы заплатим столько, сколько потребуется. И больше, чем потребуется. Мы просим тебя как частное лицо, как человека. Восстанови в должности шефа.

Маркиз не шевелился.

— Мы обещаем вознаграждение большее, чем ты можешь представить, — сказал Каим. — Чего ты хочешь? Покоя? Семейного счастья? Мира на земле? Здоровья дочери? Звезду с неба? Получишь. Я серьезно, плевать на принципы, получишь. Никто не тронет тебя и твое любимое человечество. Или ты хочешь отдельный мир, где никого, кроме…

— Что, — почти не шевеля губами, выдавил Маркиз. — Ты. Хочешь???

— Восстановить шефа в должности, — смущенно пробормотал пухлый бес.

Каим кивнул.

— Стой, стой… Ты вообще в своем уме? Я даже не спрашиваю, как… зачем?!

— Да как тебе сказать, — Каим нервно выдохнул уголком рта. — Тебе наши дела как бы неинтересны. Но это не секрет. Мы в подполье. Я, этот вот, остальные — мы все в подполье. Никто о нас не знает. И правительство мы, сам понимаешь, не факт, что надолго. Нам нужно вернуть шефа, Набериус. Потому что без него… Вместо него… Это может быть страшно, старик. Даже для нас. И я рассказываю тебе о наших планах только потому, что спроса с тебя, если что, не будет. Тебя давно списали, старик. А сейчас могут списать нас всех. Да так, что сказать противно, как нас могут списать. Мы заплатим, Набериус. Верни шефа.

Маркиз щурился, глядя сквозь дым. Шерстью не пахнет, удовлетворенно подумал он.

— Не справлюсь, — сказал он. — Я так понимаю, Самаэль больше не при делах, — (безымянный бес вздрогнул при слове «Самаэль», Каим поджал губы). — И я этому рад. И если это так, то в этом замешаны такие силы, с которыми ни мне, ни вам никогда не разобраться. Вы можете рисковать — я не буду.

— Никаких сил нет, — пухлый бес вдруг перестал тушеваться и смотрел на Маркиза глубокими грустными глазами. — Есть факт: шеф в пожизненной ссылке на Земле. Мы могли бы на самом деле основать новое правительство, построить даже что-то… Но мы в ужасе, Ваша Светлость. Ад больше не принадлежит нам, Ваша Светлость. Я вообще не понимаю, кому он теперь принадлежит. В этом всем трудно разобраться… — он снова начал краснеть. — И лучше уж вернуть все, как было, а это ведь не так уж и трудно. Если шеф будет признан действительным правителем… — глаза беса вновь сделались маленькими и тусклыми, он заперхал в кулак и тут же принялся вытирать руку о пиджачок.

— Все так, — сказал Каим.

— Лучше бы вы ушли, как я, — вздохнул Маркиз. — Жили бы на Земле, не мучились бы сейчас. Заказ я принимаю, но возьму дорого.

— Спасибо, — Каим встал.

Пухлый бес потоптался и пробурчал что-то нечленораздельное.

Обезьяны, пожалуй, симпатичнее, подумалось Маркизу.

И долог век, подумал он вслед за тем. И неровен час.

В земной жизни Сатана оказался мелковатым, с простым, не лишенным, однако, некоторой грубоватой красоты лицом; в его блеклых волосах намечались залысины, свитер плотно обтягивал выпирающий живот, и, в общем, это был заурядный полный мужчина, улыбчивый и несколько суетливый. Маркиз спокойно прошел за ним до самого дома. И уже стоя у подъезда, подумал, что видел своего бывшего командира впервые в жизни.