Питер Блэк - Карманная вселенная [litres самиздат]

При этих его словах все собравшиеся словно по команде посмотрели в сторону понурого мужика, уставившегося отсутствующим взглядом в черноту леса. Арсений подумал, что, видимо, про его дочь говорил староста утром, и к его горю сейчас апеллировал бугай, пытаясь пробудить гнев у охотников. Вид мужичка действительно придал остальным силы. Очевидно было, что никто не желал примерять его шкуру, поэтому среди мужиков произошло оживление. Нолан, пытаясь уловить новые настроения, несмело произнес:

– Медведь прав, давайте не будем откладывать. Расправимся с уродами сегодня по-быстрому и к ужину домой!

Но пучеглазый снова испортил старательно создаваемый медведем настрой:

– Нас с андроидами всего двадцать два, а их, говорят, больше сотни!

– Тебя что, стрелять не учили, – тут уже и Медведь стал терять самообладание. – Если сдрейфил, иди домой, нам тут трусы не нужны…

Охотники еще долго продолжали обсуждать на повышенных тонах детали операции. Они препирались до тех пор, пока последние лучи солнца не скрылись за лесом. Все это время Медведь не сдавался, и в конце концов у противников иссякли аргументы и желание спорить с этим неутомимым громилой. После чего собравшиеся уставились на старосту, так как последнее слово оставалось за ним.

Но староста колебался. Он смотрел то на темный лес, то на мужиков, и нехорошие предчувствия закрадывались в его душу. Он понимал, что его кузен давит на чувства, оставляя за скобками логику мероприятия, которая, на его взгляд, была под большим вопросом. Мартин был явно озадачен сложившейся ситуацией: потратив весь день на сборы, он не хотел идти в темноту. Что бы не говорил его оптимистичный кузен, это было опасно. Зараженные множились как на дрожжах, и так могло статься, что Пучеглазый прав, в лесу их куда больше, чем предполагали дозорные. Слишком большая ответственность в этом случае ложилась на его плечи перед соседскими семьями. Что он скажет женам, если кто-нибудь из мужей не придёт домой к ужину? Как будут смотреть на своего старосту односельчане, если не вернутся их сыновья? Подобные переживания мучали Мартина в тот самый момент, когда два десятка глаз уставились на него, ожидая призыва к началу охоты.

«С другой стороны, – размышлял он, – собраться в таком составе заново вряд ли получится. В поселке осталось слишком мало народу, и с каждым днем жителей становится все меньше». Староста же очень не хотел оставлять насиженное место. Здесь был его дом, и ему нравились эти леса. Много лет назад, вернувшись со службы, он тщательно подошел к выбору места, где намеревался провести оставшуюся часть жизни, поэтому мысль о том, что скоро в поселке никого не останется, никак не хотела уживаться в его недальновидной голове. Мартин не мог решиться, и в то же время нерешимость нервировала его с каждой минутой все сильнее. Он понимал, что командиру не гоже вот так стоять в замешательстве, когда весь его взвод смотрит на него, ожидая приказа, что он сам позвал всех этих близких ему людей сюда и теперь просто не вправе показать себя трусом. Размышляя так, опрометчивая храбрость наконец превозмогла ответственную осторожность, и староста произнес:

– Охранник с вышки сказал, что вчера на поле вышло два десятка зараженных – это целая орава! У старой церкви в лесу, где они прячутся, их может быть еще больше. Нам нельзя допустить, чтобы их количество росло с каждым днем. Мы должны показать им, что мы хозяева этой земли. Посему надо дойти дотуда не откладывая, прямо сейчас, несмотря на ночь, холод, голод или другие неудобства, недостойные к обсуждению среди настоящих мужчин, и уничтожить всех гадов разом, – он еще немного подумал и зачем-то добавил, – а церковь взорвем!

– Напрасно церковь-то, – произнес Ньютон вполголоса, удивленный этим решением и не думая, что его услышат. Но Мартин, уловив возражение, накинулся на китайца так, словно тот посмел осмеять весь его праведный призыв.

– Что тебе неясно, ученый? – сказал он, злобно свербя теолога взглядом.

– Ясно все, Мартин, я в деле, – заверил тот, отступая перед его напором.

Ньютон был не из робких, но сейчас не стоило перечить решительно настроенному предводителю. Тогда староста в последний раз обвел всех собравшихся холодным взглядом и произнес:

– Всем все понятно? – Ответом ему послужила тишина, лишь красные отсветы заката на стеклах вышки задребезжали, унося вдаль эхо его голоса. – Разговоры окончены. Все по машинам. До леса едем, а дальше спешиваемся, – закончил он свою речь.