Литтмегалина - Синие цветы II - Науэль [litres самиздат]

– А мне кажется, это мило, – мне пришло в голову, что, учитывая услышанное от Волка, божественные существа могут быть вполне реальны. Хотя бы потому, что в них верят.

Из здания аэропорта мы вышли в безмятежную ночь – ни одной ветки не шелохнется. Снаружи аэропорт еще более напоминал храм, чем изнутри, и у меня возникло желание прогуляться вдоль него, изучая величественное сооружение. Разумеется, я не могла себе этого позволить… Может быть, однажды я вернусь сюда? Просто как нормальный, обычный, никем не преследуемый человек? Было бы здорово…

Мы миновали несколько спящих такси, закутанных в снег.

– Нам недалеко, – объяснил Науэль. – Дойдем пешком.

Когда огни аэропорта остались позади, я схватила Науэля за руку.

– Смотри, какие звезды!

Большие и яркие, они висели так низко, что, кажется, только руку протяни и схватишь. Я вообще давно не видела звезд. В Роане уличное освещение светило всю ночь напролет, мешая что-либо рассмотреть. Здесь же его считали излишней роскошью, и не будь звезд, мы оказались бы в слепой темноте. Дома вдоль аллеи были невысокие, раскрашены в мягкие цвета. Деревья спали, раскинув опушенные сверкающим снегом ветки. Мне вдруг стало хорошо-хорошо.

– Как будто я когда-то уже была здесь. Или видела этот город во сне.

– Странно, но я тоже сегодня рад Торикину больше обычного.

– Науэль…

– Да?

– Что заставило тебя зайти так далеко?

– О чем ты?

– Ты всегда позиционировал себя как эгоиста. Почему сейчас ты заинтересован в том, чтобы разрушить их планы, хотя мог бы потратить свои усилия на то, чтобы сбежать ото всех и устроиться с комфортом?

– Наверное, это мое понятие о справедливости. Или моя мстительность. Зло должно гореть. Даже если мне наплевать на тех, кому оно причиняет вред, меня тошнит от мысли, что оно ликует и убеждено в своей неприкосновенности. Я просто не способен уйти молча.

Теперь мы шагали вдоль высокой, сложенной из каменных блоков стены, пытаясь отыскать вход в парк. Над стеной нависали заснеженные кроны громадных деревьев. Ощущение сказочной ирреальности происходящего усилилось. Пройдя в полукруглую арку, мы побрели по тонкой расчищенной тропинке, петлявшей среди деревьев. Стволы некоторых деревьев были такие толстые, что мы с Науэлем вдвоем не смогли бы их обхватить.

Будка телефонного автомата торчала прямо из сугроба. По колено проваливаясь в снег, Науэль пробрался к ней и, бросив монетку, снял трубку.

– Куда ты намерен звонить?

– В правительство, – удерживая трубку ухом, Науэль достал свою записную книжку и раскрыл ее. – Номер мне сообщил Дьобулус. Кто будет нам полезнее? Эфил или Деметриус?

– Эфил кажется адекватнее.

– С другой стороны, Дьобулус говорил, что в экстремальных ситуациях Деметриус действует решительнее, тогда как Эфил склонен медлить.

– Собрать бы их в одно нечто среднее, был бы нормальный человек… Ты уверен, что тебе ответят посреди ночи?

– Кто-то же должен там дежурить.

Науэль набрал номер и заговорил по-ровеннски.

– Пока они не знают, где Деметриус, но как только разыщут его, он свяжется со мной. Если не найдут, передадут мое сообщение Эфилу, – объяснил он мне по завершении звонка.

– Ты уверен, что они отреагируют?

– Я же назвал свое имя. Мы знакомы.

Деметриус перезвонил меньше, чем через пять минут. Подстраиваясь к манере разговора правителя, Науэль и сам заговорил еще быстрее, и слова летали, как пули.

– Ну что? – нетерпеливо спросила я, стоило Науэлю опустить трубку.

– За нами приедут в течение получаса максимум. Лучше уйти вглубь и затаиться.

– Почему этот парк называется Парком Исчезающих Теней? Странное название. И настораживающее, немножко.

– Если верить очередной легенде, то это особенное место, и может так случиться, что, гуляя по здешним дорожкам, ты вдруг заметишь, что твоя тень начала укорачиваться. Как только тень исчезнет совсем, твоя душа обновится, и ты станешь кем-то совсем другим. Дьобулус рассказывал, что в парке часто пропадают люди, хотя правительство этого не афиширует. Также он верит, что здесь обитают призраки, нападающие на людей с нечистой совестью.

– Да? Что-то мне совсем не страшно. Видимо, это означает, что моя совесть чиста, – фыркнула я.

Мы стряхнули снег с одной из лавочек и сели. Отсюда мы бы расслышали скрип снега на аллее, но темнота не позволяла нас увидеть. Мороз начинал пробирать, и я прижалась к Науэлю. Он обнял меня. Сейчас это показалось таким естественным, как будто так было всегда.