Литтмегалина - Синие цветы II - Науэль [litres самиздат]

Я посмотрела на склянку как раз в тот момент, когда вода внутри нее достигла пробки снизу. В этот момент что-то упало и отскочило от стола. Это была круглая белая таблетка. Вслед за ней прозрачные капли забили по гладкой поверхности столешницы, мгновенно намочили наши волосы и одежду.

– Откуда они падают? – спросил отец Науэля, задирая голову.

Но в потолке не было ничего необычного. Таблетки и капли воды просто материализовывались из воздуха, обрушиваясь на нас. Лицо отца Науэля начало сморщиваться. Оно как будто сползало к носу, искажаясь, и он закричал:

– Но я много раз пытался попросить у него прощения!

– Да, конечно, – я смочила палец в лужице воды. – Однако муки совести здесь ни при чем. Вы просто состарились и обнаружили, что больше нет никого, кто согласен подобрать вас, и значит, вы все равно что мусор на обочине. И тогда сын, который столько лет был вам не нужен, вдруг приобрел значимость.

– Откуда ты знаешь?! Ты не можешь забраться в мою голову!

– Я сейчас в твоей голове.

Таблетка упала прямо на его раскрытые ладони, и он с отвращением отбросил ее, после сжав руки в кулаки. Голова его затряслась, и он заплакал. Он смотрел на меня, вымаливая прощение, а потом его взгляд переместился выше. Я обернулась. За мной стоял Науэль. На нем были темно-синие джинсы, в которых он ушел, и старая серая футболка с надписью «ЛЮБИ МЕНЬШЕ». Он был призрачным, почти прозрачным. Я могла бы пройти сквозь него.

– На самом деле я не думаю, что он вас ненавидит. Его привязанности отличаются устойчивостью, и когда-то он очень любил вас, если не сказать был влюблен. Именно поэтому ваши действия ранили его так сильно. Навсегда запомнив ту боль, когда вы разбили ему сердце, он начал бояться вас.

– Останови ее! – закричал отец Науэля. – Спаси меня!

Науэль был здесь, но все равно что не был. Я едва ощущала его присутствие.

– Не старайтесь, бесполезно. Однажды вы выстроили стену между ним и собой, чтобы не слышать его криков. Вы забыли, что в этом случае он не услышит и ваших.

Таблетки все падали. Их хватило бы на десять человек, и я поразилась его запасам. Отец Науэля рассыпался на глазах. Фактически, от такой дозы лекарств он был уже мертв.

– Если это подбодрит вас, для остального мира ваша смерть будет выглядеть как самоубийство. Может быть, кто-то даже решит, что вы раскаялись.

Науэль дотронулся до моего плеча – точно подул кто-то. Мне не хотелось, чтобы он наблюдал все это, и, встав возле него, я окружила его руками, заглушила последние вздохи отца Науэля своими мыслями: «Как синие цветы. Он поступил так же – засадил землю цветами, чтобы их холодные лепестки скрыли лежащие на ней кости. Я всегда буду чувствовать то, что чувствую, думать, что думаю, отличать реальное от мнимого и истинное от ложного. Если только я смогу выбраться из этого кошмара, я буду».

Науэль становился все меньше и меньше. Сначала он стал одного роста со мной, а потом ниже меня, и я встала на колени, чтобы обнять его, когда он превратился в ребенка. Глупенький Науэль, я никогда не любила тебя за то, как ты выглядишь или кем кажешься. Только за то, какой ты есть.

***

– Открой глаза, пожалуйста!

Истеричные нотки в его голосе заставили меня отреагировать, и, с трудом разлепив веки, я пробормотала:

– Науэль? Ты вернулся или это сон?

– Живая, – он едва не зарыдал, приподнимая меня и стискивая так, что я жалобно запищала.

– Прости. Сволочи… уроды…. ненавижу… У тебя что-нибудь болит?

– Нос. Но не сильно, – я была все еще в помутнении после удара, к тому же мне не верилось, что Науэль рядом со мной, – после того, как я распрощалась с ним навсегда. Однако навсегда продлилось весьма недолго…

– Нос цел. Будут синяки под глазами, но это ерунда. Тебя не тошнит? Голова не кружится? Сможешь идти?

– Нет. Нет. Да. Только помоги мне.

Тут я заметила, что он сам в крови, и настала моя очередь волноваться. Науэль приподнял край пальто, демонстрируя мне сочащуюся кровью ссадину на внутренней стороне бедра.

– Почти попали в цель, – пожаловался он. – Еще бы чуть выше, и… Не бойся, рана не опасна. Во всяком случае, она беспокоит меня меньше, чем испорченные джинсы.

Опираясь друг на друга, мы потащились прочь. В следующем зале, среди проржавевших штуковин непонятного назначения, лежали мертвые люди. Я старалась не смотреть на них и не обращать внимания, что от Науэля сильно пахнет порохом. Только спросила:

– Как ты справился с ними со всеми?