Даниил Заврин - История одного кота

– Слушаю, – еле выдавил толстый, продолжая сидеть с закрытыми глазами.

– Мне бы одноместный номер.

– С окнами?

– Желательно.

– Только один остался. Тридцать шестой. Сегодня выехали. Если заезжать сейчас, уборка через час.

Бар физически ощутил, как быстро таяли силы у свиньи, казалось, ещё несколько минут в таком темпе и тушу можно будет хоронить. Чеширски решил не брать грех на душу и согласиться с тем, что дают. Только вот время заезда можно было отложить. Как-никак, а надежда на хорошую уборку никак не желала исчезать.

– Мне подходит. Когда лучше въехать? Ну, так, чтобы вы успели убраться.

Свинья снова открыла глаз и снова осмотрела его. Затем, не обращая внимания на его вопрос, почти негнущейся рукой положила на столик ключ и бумагу, из последних сил выдохнув заветные слова.

– Распишитесь и расплатитесь.

Бар посмотрел на листок. Номер ему давали на сутки. Всего со всей роскошью выходило двести долларов. Немалая сумма для такого сервиса. Он мысленно проклял рыжую собаку, но искать что-то другое уже не было времени. Он ведь сюда не отдыхать ехал, а вернуть старый долг. А самое главное, свинья не попросила никаких документов, лишь деньги и подпись на бумажке, подделать которую не составляло особого труда.

– Держи, – Бар положил деньги и забрал ключ. Несмотря на общую сонливость, свинья сразу смахнула наличные со стола, причем так, что даже он этого не заметил.

– После пяти приходите, – довольно буркнул ему в спину мокрый от пота свин, довольно похрустев бумажкой. – К этому времени у вас будет чисто.

– Хорошо, очень на это надеюсь, – сказал Бар, схватив одну из лежавших на столе брошюр с детальной картой района.

Свобода – вот, что он ощутил сразу же после спертого воздуха мотеля. Хотя, казалось бы, он пробыл там всего несколько минут и никак не должен был отвыкнуть от непривычного курортного настроения, но, увы, всё познаётся в сравнении. Бар достал сигарету и прикурил. Теперь оставалось найти дом отчима.

Отчим

Прогуливаясь по Бравору, Бар никак не мог оторваться от своего прошлого, всюду рисовавшего ему картины детства. Всё те же нищие лачуги, раскрытые настежь двери, всякий сброд, вечно сидевший возле входной двери. Этот район словно был специально выбран для его встречи с отчимом, также любившим хорошенько выпить, прежде чем вернуться домой. Девятнадцатый, двадцатый, двадцать первый. Бар начал считать дома, стараясь хоть как-то отогнать вернувшиеся воспоминания.

Когда он увидел сороковой дом, то не стал близко подходить к нему, а сел на лестницу у дома напротив. Всё, что ему сейчас нужно было увидеть, это как мистер Майкл Бронн возвращается домой. Живой, здоровый, наслаждающийся своим освобождением.

Бар прислонился к бетонной стене и надвинул шляпу на лоб. Если будет надо, он прождет его целый день и ночь. Однако этого не потребовалось, уже через час он увидел своего приёмного отца, медленно бредущего к дому. Только вот Бару потребовалась вся его память, чтобы узнать в этом тощем коте некогда двухметрового черного силача, по-пьяни ломавшего десятидюймовые доски.

Да, это была лишь тень того, что Бар видел в детстве. Сгорбленный, худой, сохранивший лишь полосатый цвет шерсти из всего того, чем когда-то обладал, да и, пожалуй, походку – так же привычно кривую и крадущуюся. В груди вдруг что-то кольнуло. Чувства?

Бар снова закурил. Ему очень хотелось встать и рвануться следом за отчимом, войти в дом и увидеть его именно сейчас. Испуганного, трясущегося, растерянного. Но, увы, необходимо было подождать. Он поднялся и похрустел плечами. Он так долго ждал его, что потерпеть три дополнительных часа не такая уж и проблема. Только вот чем заняться?

Ближайший пляж оказался скалистым и небольшим. А ещё пустынным, так как малое количество песка и крутые волны привлекали разве что одиноких серфингистов, маячивших среди грохочущих волн. Бар, не отрываясь, наблюдал за одним из них.

Это была рыжая белка. Секунда, и вот она на огромной несущейся волне бросается в самую пасть океана. Главное, она делала это играючи, с наслаждением, как будто ее вовсе не волновала эта темная, бурлящая в своей сильной злобе, вода.

Чеширски подошёл к краю берега и подобрал небольшой гладкий камень. Здесь всё было другим. Таким спокойным, умиротворённым. Словно и не было всех этих убийц, насильников, маньяков. Было лишь море и волны, омывающие бесчисленное количество гальки. Бар размахнулся и бросил камень. Раз, два, три, почти четыре раза тот смог оттолкнуться от воды прежде, чем утонуть.