Полина Елизарова - Черная сирень

И мысль, что проникала несмело в голову, когда она соприкасалась с ним, как вчера, когда выслушивала возмутительное коммерческое предложение, вдруг выпросталась наружу и заставила ее на несколько минут забыть Мигеля, – настолько она была преступна и хороша!

Привиделось, как она занимается с Амиром любовью.

Аж сердце замерло.

Он чем-то напоминал Николая…

«Как странно! – думала Галина. – Все эти звонкие, суетливые и доступные: Разуваев, Родя, Мигель, эти обычные пешки, никогда не могли мне дать ощущение Мужчины, давно забытого, но пришедшего со мной в этот мир. Ощущение, без которого жизнь женщины превращается в тяжкую повинность. Такое ощущение давал когда-то отец… Разница в том, что какие бы мерзости ни говорили о нем мать с бабкой, в нем не было тьмы, напротив, его образ был маяком, но сейчас, подходя все ближе к какой-то страшной черте, я вижу, что и он оказался подделкой…»

Из дальнего угла комнаты на нее внимательно глядела старая девочка: над большими испуганными глазами нависал тяжелый, исполосованный глубокими морщинами лоб.

И Галина заговорила с ней:

– У мужчин существует только одна мотивация – тщеславие, которое заставляет их карабкаться вверх по социальной лестнице, больше зарабатывать, кричать с броневиков, бежать в атаку, заводить детей и постоянно стремиться захватить пространство очередной, даже самой пустой женщины. А у нас, женщин, только две мотивации: ты и любовь.

И ты, обида, сильнее… Ты, словно тень, пристаешь еще где-то в начале, оглушаешь хлопком двери ушедшего отца, давишь в ночи на горло никем не востребованными эмоциями, и растешь, и крепнешь, питая себя нераздавшимися звонками, неподаренными букетами и неправильными словами…

За дверью послышалась возня.

– Мам, ты здесь?

– Да, убираюсь.

Из губы сочилась кровь.

Галина встала, схватила тряпку и открыла первую попавшуюся створку шкафа.

На аккуратной стопке полотенец лежал забытый Ольгой шелковый халатик.

Галина взяла его в руки и прижала к лицу.

– Оля… Самого главного я в тебе и не поняла… Что же ты с ней сделала, с обидой? Прогнала мерзавку за дверь? Не поверю… Как же глупа наша жизнь и какая же пропасть теперь между нами!

Галина свернула халатик и хотела было положить обратно, но ее взгляд упал на лежавший в самой глубине полки сверток.

Что-то увесистое было завернуто в бесплатную газету из тех, что бросают в почтовый ящик.

В свертке был пистолет.

Галина судорожно завернула его в халат сестры и запихнула обратно в шкаф.

– Катя, иди сюда, быстро!

– Мам, я вообще-то уроки делаю, – донеслось из соседней комнаты.

– Я сказала быстро! Где Лу?

– Играет в манеже, ты сама велела его туда посадить.

– Женщина из ЖЭКа проходила в эту комнату?

– Да.

– Ты была рядом?

– Нет, потому что Лу…

– Идиотка ты несчастная! Как она выглядела?

– Кто?

– Эта женщина!

– Мам, при чем тут эта женщина, ты бы лучше…

– Заткнись и отвечай на мой вопрос: как она выглядела?

Дочь глядела на нее с неприкрытой ненавистью.

– Баба как баба, – процедила она.

– Это что за выражение? Ты, сопля!

Катюша с трудом сдерживала слезы.

– Говори, дебилка, это очень важно!

Из соседней комнаты раздался громкий плач Лу.

Дочь всхлипнула, дернулась и хотела было уйти, но Галина приказала:

– Стоять! Я сама к нему подойду! Говори, как выглядела эта женщина!

– Как алкоголичка, – и, повернувшись к ней спиной, дочь с яростью добавила:

– Как совсем не интеллигентная алкоголичка.

Галина неслась по парку.

Город, поглощенный субботними делами, был суетлив и безразличен.

То и дело на глаза попадались приговоренные к совместному времяпрепровождению семьи: дети галдели, взрослые, отмахиваясь, спешно отвечали им на вопросы и возвращались к своим сплетням, пиву и сигаретам.

Галина решила обойтись без машины, благо место, куда ей было необходимо как можно скорее попасть, находилось всего в двух переулках от дома.

Ольгу вызвать все же пришлось.

Катюша, конечно, сама бы справилась с Лу, но Галина была не уверена в том, что вернется домой.

Ее лицо исказила судорога.

«Ничего… Даже если со мной случится самый худший из возможных вариантов, пусть Олька на своей тощей шкурке узнает, что жизнь – не вечный праздник! Ничего, ничего… Пусть отменит свой вылет, посидит с детьми да с кастрюлями, да еще в изматывающем неведении. А что касается матери с ее подскочившим давлением – это всю жизнь так. У нее даже дождик за окном способен вызвать давление».