Петр Никонов - Долгое путешествие

- А потом?

- А потом я переосмыслила свою роль. Где-то в двадцатых годах девятнадцатого века, после окончания Наполеоновских войн, я решила, что я здесь для того, чтобы бороться с несправедливостью и помогать человечеству развиваться. Я помогала освобождать рабов в России и здесь, в США. К сожалению, здесь это привело к большому кровопролитию. Я помогала молодым предпринимателям находить финансирование для их идей, и, с гордостью скажу, немало поспособствовала рывку технического развития в конце девятнадцатого века. Я финансировала молодых художников и литераторов, мои портреты писали и Модильяни, и Эдуард Манэ, и Ренуар, и Ван Гог. Их никто никогда не увидит, кроме меня, но деньги, полученные за эти и многие другие картины немало помогли французскому искусству. Я боролась за права и равноправие женщин и одновременно пыталась как-то легализовать магию и ведовство. Да и вообще любой альтернативный взгляд на устройство мира, поделенного в то время между строгим христианством и еще более строгим исламом. Я, собственно, до сих пор виду эту борьбу. Тогда и появился Corvus Rubrum. Точнее, появились его идеи, множество отдельных торговых компаний, но еще не возникло единой системы. В нынешнем виде Корвус возник после Второй мировой. С основной целью – не допустить третьей, последней войны. К сожалению, мне не удалось предотвратить ни Семилетней войны, ни Первой мировой, ни Второй. Но Третьей мировой мне удалось избежать. Как я теперь понимаю, с немалой твоей помощью.

- Я анализировал, - я с трудом отрываюсь от пастушьего пирога, чтобы вставить свою реплику, - мы с тобой наверняка пересекались во многих наших операциях и затеях. А уж с твоими людьми я точно работал вместе. Забавно, мы полвека общались с теми же самыми людьми, с теми же самыми организациями и, по крупному счету, с одними и теми же целями. А узнали друг о друге только сейчас. Ну, ты обо мне узнала на тридцать лет раньше, чем я о тебе, но тем не менее.

- Забавно, - она кивает. - Но это в очередной раз доказывает, что у нас с тобой больше общего, чем противоречий. И я предлагаю наши дальнейшие отношения строить именно на этом общем, а не на вражде.

- Пожалуй, я согласен. Мы с тобой очень разные, с разными подходами к вопросам и к решению поставленных задач. Однако совместные действия принесут больше пользы, чем нескоординированные слепые попытки действовать в одиночку. Если уж не помогать, то хотя бы не мешать друг другу. И уж точно не враждовать.

- О чем я тебе и говорю. Мир?

- Мир. Не уверен, что мы с тобой быстро станем лучшими друзьями и соратниками во всём – какие-то противоречия и взаимоисключающие интересы у нас всё-таки есть. Но мы можем начать договариваться. И кто знает, что получится?

- Ну, да. Когда люди считают, что всё в руках богов, они даже не могут предположить, что боги, порой, тоже бывают озадачены неопределенностью будущего. Но давай хотя бы попробуем. Салют, Гэбби!

- Салют, Джудит! – я поднимаю бокал в ответ.

А потом, под аккомпанемент пастушьих пирогов и почти чудесным образом вновь и вновь наполняющихся бокалов пива мы долго беседуем не о судьбах мира, не о божественных сущностях, и не о тайнах человеческой натуры, а о простых, отвлеченных вещах: музыке, фильмах, книгах, картинах, скульптурах и об интересных историях из наших таких долгих и таких насыщенных жизней. Ну, и естественно, как принято, о башмаках и сургуче, капусте, королях, и почему, как суп в котле, кипит вода в морях.

- Боюсь, - я, сытый и довольный, откидываюсь на жесткую спинку деревянного стула, - что мои братья не будут слишком довольны нашей договоренностью. Особенно Михаил. Мне кажется, он тебя боится.

- Меня? Боится? – ее смех переливается серебряными колокольчиками. – Архистратиг Михаил с пылающим мечом в руках боится хрупкую девушку?

- Он боится непонятного. А ты, женщина, воплощение женщины, для него – это что-то архи-непонятное и архи-неизведанное.

- Бедный… Надеюсь, у тебя не будет неприятностей из-за меня? – спохватывается она. – Тебя не ушлют куда-нибудь? Не превратят в жабу? Было бы жалко потерять такого приятного и интересного собеседника.

- Надеюсь, что нет, - я пожимаю плечами, улыбаясь. – В крайнем случае, целуй всех жаб подряд, пока меня не расколдуешь. Времени на это у тебя хватит – ты же бессмертная.

Она смеется, смеется, смеется…

Попрощавшись с Джудит, по пути к гаражу, где стоит Мерседес Майбах Джорджа Адлера, мне приходит в голову мысль, что действительно было бы неплохо обсудить изменение обстановки с Михаилом. Во избежание инсинуаций, так сказать.